Кораблинка хранит дневник, который ее отец писал на столе Гитлера в Берлине

Тамара Александровна Савина, живущая в деревне Михино Кораблинского района, передала Бобровинской библиотеке часть набранных на компьютере дневников отца – Александра Жукова. Это записи времен Великой Отечественной войны, которую он прошел, завершив путь в Берлине. Александр Владимирович называл в них конкретные фамилии и живо рассказывал o событиях, свидетелем или участником которых стал сам. O зверствах фашистов и бандитов, скрывашихся на болотах Украины, Белоруссии, Польши, Прибалтики. O гибели от рук бандеровцев в 45-м полячки Ядвиги, которая была его первой любовью и комсомольским вожаком. Об освобождении Европы, штурме Рейхстага. O том, как их 105-му погранично-саперному полку доверили охранять здание рейхканцелярии. O подписании договора o капитуляции Германии: тогда у Верховного Главнокомандующего не оказалось ручки. Выбежавшему в коридор капитану ее передал простой солдат…

Александр Жуков родился в казачьей станице поселка Песчаный под Омском (сейчас территория Казахстана). Окончил 8 классов. Был трактористом в совхозе. В 1942-м, когда исполнилось 18, учился в спецшколе на снайпера-разведчика. Воевал в составе 105-го особого полка… После войны, до 1950 года, восстанавливал Германию. Тогда же в газете «Сталинский воин» начали публиковать его заметки.

Вернувшись на родину, женился. Появились на свет двое детей. Осваивал целинную землю, трудился на алюминиевом заводе, был общественным инспектором по охране прав детей, членом литобъединения «Вдохновение» имени Павла Васильева в Павлодаре. Заочно окончил журналистские курсы при газете «Звезда Прииртышья». Создал двухтомник рассказов на основе дневниковых записей. Он так и не увидел свет: с распадом Союза началось гонение на русских – дочь Тамара оставила машинописные книги в местном архиве. Но дневники у нее сохранились…

2 мая 1945 года

Ночь, 2 часа. Жуков, Карахаджаев, Кошеленко, Блохо, Девятов, Гуменский, Усачев едут на машине. Темно, и она то и дело наезжает на камни, доски и железо. Впереди гремит бой, сверху висят оборванные трамвайные провода – только успевай пригибаться.

Через полчаса подъехали к зданию с надписью на немецком «Имперская канцелярия».

– Ее вы и будете охранять, – сказали нам.

В это же время советские 2-я, 3-я и 4-я, заставы, оберегавшие опергруппы, ведут бой с прорвавшими оборону немцами.

…Утро в канцелярии Гитлера. 4 этажа под землей. В помещении с круглым столом, в углу – куча орденов. Отсюда летели приказы o разбое в Европе.

Ходим и смотрим. Здесь – кладовая с продуктами. Есть подземный госпиталь, заполненный ранеными гитлеровскими приближенными. Убежище, где в последние дни жили Гитлер и Геббельс с семьями и другие: с эсесовцами было около 600 человек. Дальше – подземный гараж. По ходу – приемная – две двери: одна – в кабинет для совещаний, вторая – в комнату диктатора. В последней расположились мои солдаты. Часть – в охране. Кушаем шоколад, консервы, курим сигареты, пьем вино – водки здесь нет.

Связь с батальоном отсутствует. Утром, перед рассветом, он занял оборону. Заставы бились в окружении. К исходу дня 2-я и 4-я вышли из него, а с 3-й, нашей, связи нет.

К вечеру бой в городе прекратился, гул стих. В воздухе пахнет гарью. Дома горят. Кругом  все напоминает o недавнем сражении. Раны не остыли. Но – Берлин пал! Домой!..

«Я нахожусь в канцелярии Гитлера. Сижу за его столом и пишу вам», – так начинаются наши весточки родным.

Вечер. Первый вечер окончания боев! На углу дома на Вильгельмштрассе артиллерист, пустив в воздух последние снаряды в знак окончания войны, смеясь, чистит орудие.

Вечер в мирной обстановке был бы хорош, если бы не дым, гарь и вид разбитых, тлеющих домов. Но все равно радостно, и мы даем залп в воздух. Горим желанием побыстрее возвратиться домой! Чувствовали ведь, что на днях война закончится, – такая отрада в сердцах! И, сидя в фашистском логове, запели «От Москвы до самых до окраин…» Только сильно жалели тех, кто пал в эту ночь: обидно – всю войну прошли, а в последние часы…

Наша 3-я застава, которую считали погибшей, прорвалась. Вышла полностью, организованно: к счастью, подоспел полк Рокоссовского! Вот мы и сидели всю ночь веселые и радостные…

3 мая 1945 года

Юрик Карахаджаев – узбек. Он такой же, как остальные: веселый и храбрый.  Друг к другу мы относимся с солдатской любовью, которая выросла и закрепилась в боях, походах и лишениях.

Юрика мы поставили (шутя!) комендантом канцелярии. С утра сюда начали приезжать солдаты, офицеры и генералы – смотреть.

Карахаджаев шел впереди, размахивая руками и обо всем рассказывая.

На прощание ему жали руку и дарили генеральские папиросы, а он – гитлеровские – из круглых жестяных банок (их много). Здесь, в госпитале, лежат раненые – адъютант Гитлера и офицеры. А наверху горит Берлин. По улицам солдаты победно идут парадом – в честь окончания боев, а люди с флажками  – в разные стороны. Можно встретить национальные флажки всех стран Европы. С ними рабы Гитлера, получив свободу, веселые возвращаются на родину. Чтобы строить, восстанавливать, применяя то, чему научила их эта война. Многие очень слабые – их ведут, поддерживая, солдаты.

Заработали заставы. Но малая война еще продолжается. И наша задача – ее закончить.

4 мая 1945 года

То же, что и вчера. Но побогаче на события.

До обеда приходили наши. Юрик разводил их, рассказывал. Он освоил «профессию» – будто старый работник музея водил по залам. Но – не всех: сторонился большого начальства – вдруг скажет не то и не так?

Пришли Жуков, Соколовский и Рокоссовский.

Я представился:

– Старший сержант Жуков.

– Ну, сынок, показывай хозяйство, – обратился ко мне маршал Жуков.

Юрик в это время оказался сзади. Он подтянулся и не смеялся, как прежде.

Маршал заметил мои записи на столе:

– Пишешь?

– Пишу.

– Пиши: скоро это станет историей.

После обеда, часов в 17, приехали американцы, англичане и французы. Шумной толпой вошли в помещение – Юрка выскочил навстречу:

– Кто знает русский? Я все расскажу и покажу…

Один ответил:

– Давай – я буду остальным переводить.

И опять, двигаясь вперед и размахивая руками, он вел людей, рассказывал. А мы стояли, наблюдали за процессом не без смеха и курили. Впервые довелось увидеть союзников – их рассматривали, не понимая, кто из них какое звание имеет. И Юрка – тоже. Он ко всем относился одинаково.

После осмотра помещений союзники остановились у выхода, рядом с нами. Один, высокий – мы поняли, что это старший, – что-то сказал переводчику.

– Откуда ты знаешь все так хорошо? – перевел тот, обратившись к Юрке.

А тот, видно, шутя, ответил:

– Я это знал еще тогда, когда Гитлер был здесь…

Союзники о чем-то еще поговорили и стали хлопать Юрика по плечам. А потом началось то, что мы не предполагали: каждый подходил к столу Гитлера и отрезал от него кусочек дерева, аккуратно заворачивал его в платочек…

Переводчик, улыбаясь, говорил:

– На память…

Почти у всех были фотоаппараты – люди просили сфотографироваться с ними. Обещали привезти нам снимки.

Принимали союзников до вечера: приезжали новые и новые. И – снова отрезали кусочки от стола. Мы спорили, гадали, насколько хватит дерева.

Союзники просили сфотографироваться с ними. Мы устали и отказывались – они обижались. Приходилось выполнять их просьбы.

…Наверху голодные немцы выходили из подвалов. Командование приказало выдать населению продукты. Кроме того, у солдатских кухонь им наливали суп – жирный, наваристый…

9 мая 1945 года, 24 часа

Первая и вторая застава не спят. Да разве уснешь в эту ночь? Наверное, во всем мире сегодня мало кто спит.

– Война окончилась, – сказал лейтенант Дубовик. – Везде мир.

И все начали целоваться друг с другом. В первый час мира в Европе на столе – бокалы. Мы подняли их за Победу, за живых и мертвых друзей, за наш народ, за Сталина, за Ядвигу.

Небо Берлина осветилось. Гильзы сыпались, как на фронте, барабаня по крышам и мостовым. Испуганные немцы решили было, что опять началась война, – попрятались в подвалы. А мы глядели в покрывшееся разноцветными огнями небо. А потом в помещении слушали волнующие рассказы друг друга. Радость! А когда опомнились, наступило утро.

И – опять праздник. Митинг. А после него – салют! И – то же самое. Водка и вино уже не шли, но гармонь не отдыхала. Не отдыхали и ноги у солдат. Отплясывая, они не чувствовали усталости. Не отдыхало их горло. Песни звучали со всех сторон. В столице фашистского зверя праздновал Победу русский солдат! Долгожданная, всеми ожидаемая, ради которой не жалели сил, крови, жизней! ПОБЕДА! ПОБЕДА! ПОБЕДА!

Фото из архива дочери – Тамары Савиной