В дорогой кольчуге Христофор,

Старый приор в праздничном убранстве,

А за ними поднимает взор

Та, чей дух — крылатый метеор,

Та, чей мир в святом непостоянстве,

Чье названье Муза Дальних Странствий.

Николай Степанович Гумилев, 

из цикла «Открытие Америки» (1910 г.)

 

Красивое имя Муза Дальних Странствий придумал, точнее, создал знаменитый поэт с удивительной и трагической судьбой Николай Степанович Гумилев (1886-1921). Его фантазия дала свободу десятой музе в истории человеческих мифов, и она стала покровительницей всех, кто идет вперед – земными или морскими дорогами, летит в небесах или безвоздушном пространстве. Главное – вперед! К неизведанному, какие бы опасности оно не таило для первопроходца. Таким человеком был и сам Николай Степанович Гумилев, пронзительный поэт, рыцарь без страха и упрека.

Он был сыном морского офицера. Отец поэта Степан Яковлевич Гумилев (1836-1910) родился 28 июля 1836 года в селе Желудево Спасского уезда Рязанской губернии. В Рязанском областном архиве в книге Христорождественской церкви следующая запись: «Двадцать осьмого июля у дьячка Якова Федотова и его законной жены Матрены Григорьевой родился сын Степан, крещен он был второго августа священником Алексеем Васильевым Городковским и диаконом Дмитрием Васильевым, восприемники: рязанский цеховой Иуда Артамонов и помещика Михаила Иванова Смольянинцева дочь, девица Александра Михайлова».

 У деда будущего поэта, псаломщика Якова Федотовича, была прозаическая фамилия – Панов. Пришло время, и он полюбил красавицу-дочь местного священника Федора Григорьевича Гумилева. Будущий тесть гордился звучной фамилией и заявил, что даст согласие на венчание, если зять возьмет ее в качестве семейной. Так и стал во имя любви псаломщик Панов – Гумилевым. По одной из версий, эта фамилия произошла от латинского humilis — тихий, смиренный.

Однако Степан Яковлевич Гумилев тихим и смиренным был только поначалу. Он подрос, стал учиться в Рязанской духовной семинарии, показывал хорошие знания при безупречном поведении. И вдруг – бунт! Примерный семинарист пошел поперек родительской воли и судьбы. Он заявил, что бросает духовное образование и станет учиться на врача! Как тут не вспомнить еще одного рязанца, великого Ивана Петровича Павлова, который в молодые годы тоже взял курс из духовной семинарии в медицину.

Для Степана Яковлевича alma mater стал Московский университет, где он усердно постигал науку на медицинском факультете. После получения диплома стал флотским врачом, ходил в плавания, многое повидал, благодаря профессии спас немало людей. Другими словами, хорошо, честно служил военврач и кавалер Степан Яковлевич Гумилев.  Женился, овдовел, вторым браком взял в жены дочь коллежского асессора Анну Ивановну Львову. Она-то и родила ему сына Николеньку, будущего знаменитого русского поэта.

Владимир Леонидович Полушин, кандидат филологических наук, автор исследования «Николай Гумилев. Жизнь расстрелянного поэта» пишет о том, как появился на свет поэт:

«Кронштадт штормило. Большие тяжелые волны бились с остервенением в хрустящие льдом берега и с глухим шумом отползали назад… Неожиданно с каким-то тяжким присвистом стукнула ставня в гостиной — это налетел порыв ветра; послышался шум разбитого стекла. Степан Яковлевич перекрестился на икону Божьей Матери и Вседержителя, а старая няня начала тихонько молиться:

 — Господи, Матерь Святая заступница, ну и буря, что же это такое творится? Видно, бурная жизнь будет у этого ребенка…

 Бесшумно распахнулась дверь (Степан Яковлевич смазал большие латунные петли, чтобы они не скрипели), и на пороге показалась улыбающаяся акушерка с маленьким:

 — Принимайте! Господь Бог послал вам… — Акушерка сделала паузу и посмотрела на замерших в ожидании хозяина и его дочь. — Сына и брата. Кормилец еще один…

 За окном начало светать. Разгорался день 3 апреля 1886 года».

 Теперь нам предстоит несколько разочаровать поклонников творчества Николая Гумилева: о его стихах, безусловно, великолепных и чарующих, мы будем говорить совсем немного. А вот Гумилев-путешественник, первопроходец нам безусловно интересен. Его становлению как первопроходца – и не только в поэзии, необходимо посвятить несколько абзацев статьи.

Итак, Степан Яковлевич вскоре удаляется в отставку, и вся семья из сурового Кронштадта переезжает в изысканно-романтичное Царское Село, живую открытку, отразившую прозрачную красоту русского севера. В 1894 году Коля Гумилев поступает в гимназию, но ему претит сухая наука. В.Л. Полушин пишет:

«Мальчик искал романтики, приключений, его увлекали герои Буссенара, он зачитывался Майн Ридом и Жюлем Верном, Гюставом Эмаром и Фенимором Купером, приключениями «Детей капитана Гранта» и «Путешествиями капитана Гаттераса». Комната Коли была завалена картонными латами, игрушечным оружием. В играх он представлял себя рыцарем, полководцем и путешественником».

В 1901 году Степан Яковлевич Гумилев покупает в Рязанской губернии имение Березки. Оно напоминало иллюстрацию из приключенческого романа: старинный дом в обрамлении сада, в небольшом отдалении лес, где-то рядом течет маленькая, уютная река. Разумеется, юный романтик Коля сразу же начал в Березках охотиться на ягуаров и тигров, искать затерянные народы и спасать брата Дмитрия от злобных носорогов… Игры позже перешли в  настоящую охоту, когда отец подарил Николаю ружье тульского производства. Так что, душа начинающего, но уже талантливого поэта была всецело посвящена Музе Дальних Странствий, которую он придумает и оживит в рифмах для Колумба, персонажа своей поэмы «Открытие Америки», а по большому счету – для себя…

Здесь же, в Березках, в 1907 году Николай объявил родителям о своем отъезде в Константинополь. Его поездка длилась недолго и была, скорее, туристической, но впечатления оставила. В этом же году, в парижском зоопарке он будет долго любоваться тонконогим, изящным – изысканным! жирафом.  Так появится его стихотворение об экзотическом животном, о далеком озере Чад, о неразделенной любви к Анне Андреевне Горенко, будущей поэтессе Анне Ахматовой:

Сегодня, я вижу, особенно грустен твой взгляд

И руки особенно тонки, колени обняв.

Послушай: далеко, далеко, на озере Чад

Изысканный бродит жираф...

 {…}

 Я знаю веселые сказки таинственных стран

Про черную деву, про страсть молодого вождя.

Но ты слишком долго вдыхала тяжелый туман,

Ты верить не хочешь во что-нибудь кроме дождя.

И как я тебе расскажу про тропический сад,

Про стройные пальмы, про запах немыслимых трав…

«Жираф», 1907

Его Первая Африка (1908 год)

1 октября 1908 года поэт приехал в Александрию – город Александра Великого, построенный на земле египетских фараонов и магов, город знаменитой библиотеки, цитадель музеев и древностей.

Дальше был, конечно же, Каир: Нил, пирамиды, узкие улочки, мечети, гробницы… Но Гумилев не только жаждал прикоснуться к вековечным тайнам Северной Африки, скорее, он бежал от несчастной любви. Через десять лет он напишет:

Я женщиною был тогда измучен,

И ни соленый, свежий ветер моря.

Ни грохот экзотических базаров —

Ничто меня утешить не могло.

О смерти я тогда молился Богу

И сам ее приблизить был готов.

 «Эзбекие», 1917

 

Путешествовать дальше поэту не позволил скромный бюджет, но сладкий аромат настоящего Приключения уже не отпускал его никогда. Им, терпким и ни на что не похожим, пропитаны строки гениальных «Капитанов». Сын Гумилева от актрисы Ольги Высотской, Орест Николаевич Высотский писал в книге «Николай Гумилев глазами сына»:

«В 1909 в Коктебеле на волошинской даче собралась большая компания поэтов. Купались в море, загорали, сочиняли экспромты… Гумилева поместили на третьем этаже в маленькой комнате, обращенной в сторону Святой горы, с покатым деревянным потолком на шести балках. Окно было на высоте двух с половиной аршин от полу, в него виднелись только яркое небо и синяя цепь гор. В этой комнате-келье стояли деревянная кровать и маленький белый столик.

 За этим столиком Гумилев писал поэму, принесшую ему широкую известность.

 …Пусть безумствует море и хлещет,

Гребни волн поднялись в небеса —

Ни один пред грозой не трепещет,

Ни один не свернет паруса.

 Разве трусам даны эти руки.

Этот острый, уверенный взгляд,

Что умеет на вражьи фелуки

Неожиданно бросить фрегат.

 Это были «Капитаны», посвященные открывателям новых земель».

Его Вторая Африка (1909-1910 годы)

Второе свидание с Африкой было уже серьезным, с далеко идущими планами. У Гумилева был четкий план – попасть в Абиссинию (современная Эфиопия). Почему именно туда? На этот вопрос есть несколько вариантов ответа. Например, В. Л. Полушин, автор книги «Николай Гумилев. Жизнь расстрелянного поэта», пишет:

«В букинистическом магазине ему на глаза попалась тоненькая книга об Абиссинии, вышедшая в Петербурге в 1894 году. Он начал ее просматривать и зачитался: «…К югу от Египта раскинулась обширная страна, которую европейцы называют Абиссинией, сами же туземцы — Эфиопией. Абиссиния представляет собою почти сплошную возвышенность, которая круто обрывается с восточной стороны… поэтому путешествия здесь в высшей степени затруднены… Современные абиссинцы твердо веруют, что в тайниках Аксумского собора хранится подлинный кивот Завета, принесенный из Иерусалима Менеликом, сыном Соломона».

Для поэта, этого восторженного, стремящегося к путешествиям капитана из книжки Жюля Верна, повод, казалось, был лучше некуда: таинственная, полудикая страна, полная древних тайн, опасностей и возможностей совершить мировые открытия! Что еще надо!? Гумилев был отчаянно, можно сказать, принципиально смел. Он не боялся гибели и отважно бросал ей вызов. Точнее, очень хотел бы бросить, но – как и где? Война, дававшая возможность совершать подвиги, была еще в будущем, а две попытки самоубийства от несчастной любви и дуэль с поэтом Волошиным – просто прощание с юностью. Нет, ему хотелось настоящих опасностей, подлинного риска. Абиссиния (АбЕссиния) давала это все полной чашей!

Приводим фрагмент статьи об этой стране, опубликованной в легендарном Энциклопедическом словаре Брокгауза и Ефрона (1890-1907 гг.):

«Не менее богата и фауна Абиссинии, очень похожая на фауну Сенегамбии. На тучных пастбищах плоскогорья свободно пасутся несметные стада быков (в числе которых находится порода быков санга с колоссальными рогами), коз и овец (с длинною шерстью, особенно в Бегемедере). Превосходные лошади водятся на плоских возвышенностях Бегемедера и Ласты. Антилопы различных видов также очень многочисленны. Верблюды водятся лишь в Самгаре и стране адалов. В низменностях водятся слоны, носороги и гиппопотамы, кабаны и всякого рода хищные звери, из которых гиена живет и на возвышенных местах. Львы и пантеры водятся в Самгаре. Повсюду встречаются шакалы, леопарды, рыси, медведи, дикие кошки и лисицы, а в южной Абиссинии попадается и важная для торговли цибетовая виверра. В болотистых местах долины скрываются крокодилы, большие змеи и всякие пресмыкающиеся».

 Против такого приключения не устоит ни один романтик, тем более поэт!

Но можно выдвинуть и еще одну «абиссинскую» версию. Дело в том, что эта страна была на устах у всей Европы в сочетании с другой страной, Россией. Дело в том, что после введения в строй Суэцкого канала Абиссиния и Сомали оказались на важнейшем океанском пути из Европы в Азию. Об политическом сближении странэтом пишет доктор исторических наук, профессор, руководитель Центра африканских исследований Института всеобщей истории РАН Аполлон Борисович Давидсон в работе «Николай Гумилев в Абиссинии»: «Российско-абиссинское сближение было связано с началом итало-абиссинской войны 1895-1896 гг. Многотысячная итальянская армия вторглась в Абиссинию. Абиссинскому негусу (императору) Менелику удалось разгромить итальянцев. В марте 1896 г. Российское общество Красного Креста решило отправить в Абиссинию санитарный отряд и ассигновать для этого 100 тыс. рублей. В Аддис-Абебе стал действовать русский госпиталь».

В 1897 г. между Россией и Эфиопией устанавливаются официальные дипломатические отношения. До наших современников дошли подлинные письма императора Эфиопии Менелика II российскому императору, а также письмо в Россию раса Маконена (отца императора Хайле Селассие I), донесения русских дипломатических представителей в Эфиопии в министерство иностранных дел России и другие документы того периода. Вот некоторые выдержки из этих посланий.

…………………………………………………………

«Победил лев из колена иудова, Менелик второй,

богом поставленный царь царей Эфиопии*.

 Московскому царю царей Николаю Второму

 Мир Вам да будет!

О уважаемый царь царей!

 Мы надеемся, что вы с вашей добродетелью обратите внимание на это насилие (от итальянцев). Пусть уходят итальянцы, которых мы раньше уважали и которые затем творили здесь злодеяния.

 Данной мне властью я запрещаю в моем государстве торговлю рабами. А так как только один Мухаммед Анфади не прекратил торговли рабами, я послал войска в Аусу. Это не только мое желание; я знаю о всей Европе.

 Писано в Макалле в 23 день месяца мегабит лета благости 1888».

…………………………………………………..

 *«Лев-победитель из колена Иудова» – так звучал один из титулов императора Эфиопии)

 …………………………………………………………..

22 октября 1896 г. — Письмо Менелика II Начальнику санитарного отряда Российского общества Красного Креста Н.К. Шведову.

 «Победил лев из колена иудова, Менелик второй, богом поставленный царь царей Эфиопии».

 Уважаемому генералу Николаю Шведову, главе Российского общества Красного Креста!

Мир Вам да будет!

О друг наш генерал!

 От моего имени и от имени моего войска выражаю горячую благодарность Вам и всем врачам с их помощниками, всем тем, кто прибыл от русского общества Красного-Креста и кто проявил много умения и удивительную настойчивость в излечении наших раненых и больных. Да благословит Вас бог!

 Мы очень благодарим Вас за то, что Вы позаботились направить в нашу страну от общества Красного Креста полное оборудование и необходимые медикаменты. Сейчас над бывшим лагерем общества Красного Креста, где ранее развевался флаг русского государства, вновь поднят эфиопский флаг. Вы неотделимы от нас, мы запечатлели вас в своих сердцах.

…..Мы никогда не забудем вашу прекрасную работу. Мы заверяем Вас в нашем дружественном к вам отношении. Мы также не сомневаемся и в вашей дружбе к нам. Да хранит бог всех друзей наших, которые пришли к нам на помощь в лечении больных. Молим бога о Вашем благополучном возвращении на родину.

 Писано в г. Аддис-Абебе в 12 день месяца тыкымта лета благости 1889».

Далее по А.Б. Давидсону: «Россия с Абиссинией сблизилась потому, что их интересы во многом совпадали. Обе страны видели в Англии противника. Менелик при этом хотел получить у России и защиту, и прямую материальную помощь. А царское правительство? Председатель совета министров Российской империи С.Ю. Витте так вспоминал о тех событиях: «… Абиссиния, в конце концов, страна полуидолопоклонническая, но в этой их религии есть некоторые проблески православия, православной церкви, …на том основании мы очень желали объявить Абиссинию под своим покровительством».

Наверное, Абиссиния влекла Гумилева еще и потому, что его личные амбиции путешественника накладывались и на политический интерес Российского правительства к экзотической стране. В  самом деле, если есть в мире место, где можно воскликнуть: «Отсель грозить мы будем английским устремлениям!», то почему бы в этом месте России не укрепиться поосновательнее?! Кто знает, возможно, государственные интересы и желание принести пользу Отечеству тоже были в числе мотивов Николая Степановича? Тем более, что в Абиссинии большинство населения исповедовали христианство. Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона сообщает, что «первыми царями, обратившимися ко Христу, абиссинцы называют Абреха и Ацбеха, а иностранные источники (Иоанн Ефесский, Малала, Кедрин и др.) говорят об обращении по обету какого-то царя Ксенодона вследствие удачной войны с неверным арабским царем Димианом при императоре Юстине (род. 450г.-†527г.) и о присылке последним еп. Иоанна паромонария с духовенством».

Но пока поэт охотится на африканских хищников, набирается впечатлений, знакомится с жизнью и бытом абиссинцев. В декабре 1909 года Гумилев пишет Валерию Брюсову из Джибути: «…Завтра еду в глубь страны, по направлению к Аддис-Абебе, столице Менелика. По дороге буду охотиться. Здесь уже есть все, до львов и слонов включительно. Солнце палит немилосердно, негры голые. Настоящая Африка. Пишу стихи, но мало... Если меня не съедят, я вернусь в конце января…».

В начале января 1910 года поэт прибыл в город Харрар, затем вернулся в Джибути, а оттуда – в Россию. Это был уже другой Гумилев, не только романтик-путешественник, а бывалый и серьезный человек, стремящийся к научным достижениям. Действительно, раз нельзя совершить подвиг военный, то почему бы не достичь успеха на поприще географическом?

В своем «Африканском дневнике» Гумилев пишет:

«У меня есть мечта, живучая при всей трудности её выполнения. Пройти с юга на север Данакильскую пустыню, лежащую между Абиссинией и Красным морем, исследовать нижнее течение реки Гаваша, узнать рассеянные там неизвестные загадочные племена. Номинально они находятся под властью абиссинского правительства, фактически свободны».

Вот так, не больше и не меньше, чем отыскать новый народ и цивилизовать его! Стать вождем, а то и пророком… Чем не великая идея!

С этим проектом Николай Степанович отправляется в Императорскую академию наук. Но маршрут не утверждают из-за его дороговизны. Что же, у поэта есть и другое предложение:

«Я примирился с отказом и представил другой маршрут, принятый после некоторых обсуждений Музеем антропологии и этнографии при императорской Академии наук. Я должен был отправиться в порт Джибути в Баб-эль-Мандебском проливе, оттуда по железной дороге к Харару, потом, составив караван, на юг в область, лежащую между Сомалийским полуостровом и озерами Рудольфа, Маргариты, Звай; захватить возможно больший район исследования; делать снимки, собирать этнографические коллекции, записывать песни и легенды. Кроме того, мне предоставлялось право собирать зоологические коллекции. Я просил о разрешении взять с собой помощника, и мой выбор остановился на моем родственнике Н. Л. Сверчкове*…»

…………………………………………

Николай Леонидович Сверчков, племянник Н.С. Гумилева. В семье Николая Леонидовича звали «Коля маленький».

……………………………………………………………..

Проект экспедиции, может быть, неожиданно для его автора, утверждают. Дело в том, что Музей антропологии и этнографии получил право на госдотации –  нечто вроде гранта для создания коллекций экспонатов из Индии, Южной Америки и Африки.

Его Третья Африка (1913 год)

Наверное, главная экспедиция поэта в Абиссинию началась 7 апреля 1913 года.

Вот и я выхожу из дома
Повстречаться с иной судьбой,
Целый мир, чужой и знакомый,
Породниться готов со мной:

Берегов изгибы, изломы,
И вода, и ветер морской.

Солнце духа, ах, беззакатно,
Не земле его побороть,

Никогда не вернусь обратно,
Усмирю усталую плоть,
Если лето благоприятно,
Если любит меня Господь.

 «Снова море», 1913 г.

24 апреля Гумилев вместе с племянником приехал в Джибути. Пока ждали разрешения следовать вглубь страны (абиссиниская бюрократия работала тщательно, и абы кто по стране не шастал!), путешественники приступили к делу: собирали народные песни и сказания, присматривались к вещам для музейных коллекций, что-то приобретали. В мае небольшая экспедиция направилась в Харар.

 В «Африканском дневнике» Гумилев повествует:

«Дорога в Харар пролегает первые километров двадцать по руслу … реки. Ее края довольно отвесны, и не дай Бог путнику оказаться на ней во время дождя. Мы, к счастью, были гарантированы от этой опасности, потому что промежуток между двумя дождями длится около сорока часов… я собирал этнографические коллекции, без стеснения останавливал прохожих, чтобы посмотреть надетые на них вещи, без спроса входил в дома и пересматривал утварь, терял голову, стараясь добиться сведений о назначении какого-нибудь предмета у не понимавших, к чему все это, хараритов. Надо мной насмехались, когда я покупал старую одежду, одна торговка прокляла, когда я вздумал ее сфотографировать, и некоторые отказывались продать мне то, что я просил, думая, что это нужно мне для колдовства. Для того, чтобы достать священный здесь предмет — чалму, которую носят харариты, бывавшие в Мекке, мне пришлось целый день кормить листьями ката (наркотического средства, употребляемого мусульманами) обладателя его, одного старого полоумного шейха. И в доме матери кавоса при турецком консульстве я сам копался в зловонной корзине для старья и нашел там много интересного. Эта охота за вещами увлекательна чрезвычайно: перед глазами мало-помалу встает картина жизни целого народа и все растет нетерпенье увидеть ее больше и больше».

 Гумилев пишет академику Льву Яковлевичу Штернбергу о дальнейших планах:

«…Мой маршрут более или менее устанавливается. Я думаю пройти к Бари, оттуда по реке Уаби Сидамо к озеру Зваи и, пройдя по земле Арусси, по горному хребту Черчер вернуться в Дире-Дауа. Таким образом, все время буду в наименее изученной части страны Галла».

 Одна из интересных встреч произошла у поэта с губернатором Харрара и прилегающего региона. Вот как ее описал Николай Степанович:

«Дворец дедъязмага, большой двухэтажный деревянный дом с крашеной верандой, выходящей во внутренний, довольно грязный двор, напоминал не очень хорошую дачу где-нибудь в Парголове или Териоках. На дворе толклось десятка два ашкеров, державшихся очень развязно. Мы поднялись по лестнице и после минутного ожиданья на веранде вошли в большую устланную коврами комнату, где вся мебель состояла из нескольких стульев и бархатного кресла для дедъязмага. Дедъязмаг поднялся нам навстречу и пожал нам руки. Он был одет в шамму, как все абиссинцы, но по его точеному лицу, окаймленному черной вьющейся бородой, по большим, полным достоинства газельим глазам и по всей манере держаться в нем сразу можно было угадать принца. И неудивительно: он был сын раса (один из высших титулов при императорском дворе и в провинциях. — В. П.) Маконнена, двоюродного брата и друга Императора Менелика, и вел свой род от царя Соломона и царицы Савской».

Позже этот человек станет, пожалуй, самым известным деятелем этой страны:  императором Хайле Селассие Первым. Польские исследователи Анджей Бартницкий и Иоанна Мантель-Нечко в работе «История Эфиопии» пишут о становлении будущего имератора, раса (правителя) Тэфэри, сына раса Мэконнына:

«Рас Тэфэри родился 23 июля 1892 г. в провинции Харэр, в местности Эджэрса-Горо. Принцесса Йеши-Ыммэбет была его матерью. 19 ноября 1905 г. Тэфэри-Мэконнын от своего отца получил титул дэджазмача и назначение губернатором округа Гара-Мулета. После смерти раса Мэконнына в 1906 г. Тэфэри-Мэконнын был вызван Менеликом в Аддис-Абебу, где император утвердил его титул дэджазмача и одновременно дал ему в управление провинцию Сэлале… В 1907 г. Тэфэри-Мэконнын получил округ Бассо, а в следующем году был назначен уже губернатором провинции Сидамо. Наконец, в 1911 г. он получил провинцию Харэр, управляемую прежде его отцом».

 Именно Хайле Селассие выпало первому произнести пророческие слова о мировой опасности неоколониализма и фашизма. После того, как в 1935 году итальянцы вторглись в Эфиопию и нанесли поражение отрядам местной армии, император отправился в Европу. С трибуны Лиги Наций рас Тэфэри заявил:  «За пределами Царства Божия нет нации, которая была бы выше другой. Неужели поставленные перед фактом агрессии государства склонятся перед силой? Сегодня жертва мы, завтра наступит ваша очередь». Надо сказать, что судьба хранила раса Тэфэри. Даже на троне он держался удивительно долго – 44 года.

Вернемся к работе доктора исторических наук  А. Б. Давидсона «Николай Гумилев в Абиссинии». По его словам, Гумилев знал, что не является первопроходцем в абиссиниских пределах. Но поэт старался подчеркнуть научную составляющую своей экспедиции:

«О выполненном маршруте можно судить по маленькой синей тетрадке, формата записной книжки, которая по возвращении на родину была сдана Гумилевым в Музей антропологии и этнографии и хранится там по сей день. На обложке тетради надпись: «Галласские, харраритские, сомалийские и абиссинские вещи, собранные экспедицией Н. Гумилева 1913 г. от 1-го мая до 15-«о августа». Обложка разрисована в манере Гумилева: голова африканца, белый человек в тропическом шлеме, фигурки зверей и череп.

 На стр. 14 нарисована схема путешествия. Обозначен не весь маршрут, но все же схема дает представление о нем. Гумилев побывал в Харэре, Джиджиге, районе Меты, Аннийской пустыне, Уэби, Шейх-Гуссейне, районе Арусси, Черчерских горах. Это восток центральной части Абиссинии и область, примыкающая к северо-западному Сомали. Намеченный ранее маршрут в основном совпадает с выполненным».

В коллекции предметов, привезенной Гумилевым и Сверчковым из экспедиции, было порядка 130 экспонатов. В ней были вещи уникальные, например, доставленные из Сомали. Ранее в музее этнографии таких были единицы… Впервые пополнили коллекцию музея предметы племени харрари.

В целом, абиссинская экспедиция Гумилева в 1913 году как научный проект вполне состоялась. И он никогда не оставлял мечты об Абиссинии: волшебной, недосягаемой второй – поэтической – родине! Гумилева интересовало прошлое страны «черных христиан», волновало ее настоящее, заботило будущее… Он, словно новоявленный мессия, всеми силами старался приблизить Абиссинию к европейской цивилизации, сделать ее значительнее.

В 1947 году в нью-йоркской газете «Новое русское слово» появляется так называемая «Записка об Абиссинии». Оригинал документа, относящегося, якобы, к 1917 году, частично написан самим Гумилевым по-французски. Перевод таков (фрагменты):

«Прапорщик 5-го Гусарского

Александрийского полка

Российской Армии

Гумилев.

 Записка относительно могущей представиться

возможности набора отрядов добровольцев

для французской армии в Абиссинии

 По своему политическому устройству Абиссиния делится на известное число областей: Тигрэ, Гондар, Шоа, Улиамо, Уоло, Галла Арусси, Галла Коту, Харар, Данакиль, Сомали и т. д. (далее идет характеристика народностей)

 Политическая обстановка в Абиссинии следующая: страна управляется императором (в данный момент — императрицей, которой помогает знакомый мне князь, рас Тэфэри, сын раса Маконнена) и советом министров. Кроме того, в каждой области имеется почти независимый губернатор и ряд вождей при нем. Чтобы начать набирать вождей с отрядами от 100 до 500 человек, необходимо получить разрешение от центрального и областных правительств. Расходы составят несомненно меньшую сумму, чем в такого же рода экспедициях в других частях Африки, благодаря легкости общения и воинственному нраву жителей.

 Я побывал в Абиссинии три раза и в общей сложности провел в этой стране почти три года. Я прожил три месяца в Хараре, где я бывал у раса (деджача) Тафари, некогда губернатора этого города. Я жил также четыре месяца в столице Абиссинии, Аддис-Абебе, где познакомился со многими министрами и вождями и был представлен ко двору бывшего императора российским поверенным в делах в Абиссинии.Свое последнее путешествие я совершал в качестве руководителя экспедиции, посланной Российской Академией Наук».

 

Если «Записка об Абиссинии» является подлинным документом, то свидетельствует не только о том, что Гумилев старался содействовать набору африканских добровольцев для армии Франции – страны, союзной России в Первой мировой войне. «Записка…» словно бы таит между сухих слов крик поэтической души: «Верните меня в сказку, в Африку, к ее простоте и дикости, ее опасностям и зввездным небесам!»…

Это пела ему Муза Дальних Странствий, придуманная самим поэтом и ставшая его мечтой навсегда – на весь оставшийся ему недолгий срок…