В начале 70-х годов XIX века в Туркестанском военном округе для проведения боевой операции по присоединению Хивинского ханства к России создавались две колонны: Джизакская и Казалинская. Оренбургский военный округ был представлен одним отрядом, войска Кавказского округа дали два отряда. Один из них именовался Мангишлакским (Мангышлакским) и включал 12 рот пехоты, 6 сотен казаков при 6 орудиях и 3 ракетных станках (2100 чел.). Второй, Красноводский отряд, насчитывал 12 рот пехоты, 4 сотни казаков, 16 орудий и 3 ракетных станка (2200 чел.). Туркестанским отрядом руководил сам генерал-губернатор фон Кауфман. Подразделениями, соответственно, командовали: Джизакской колонной Туркестанского отряда — генерал-майор Головачев, Казалинской колонной того же отряда — полковник Голов, Оренбургским отрядом — генерал-лейтенант Веревкин, Мангишлакским отрядом — полковник Ломакин, Красноводским отрядом — полковник Маркозов. Кроме того, в состав экспедиции входила Аральская флотилия с базированием в городе Казалинске. Она насчитывала в составе 4 парохода, около 10 барж, несколько паромов и мелких судов различного назначения.

Михаил Скобелев с казаками

Общее руководство походом возлагалось на генерал-губернатора, командующего войсками Туркестанского военного округа Константина Петровича фон Кауфмана (1818-1882). Кауфман был опытным полководцем и твердой губернаторской рукой управлял Туркестаном. Осторожный, как и большинство выходцев из немецких семей, Константин Петрович вначале с некоторым недоверием отнесся к Скобелеву, зная его слишком вольный характер, порывистость и неуемное желание отличиться. Но, учитывая блестящую подготовку молодого командира, командующий назначил его в один из отрядов, двигавшихся на Хиву.

В целом по своим масштабам Хивинская экспедиция 1873 года значительно превосходила все предшествующие операции русских войск в Средней Азии, и современники неслучайно называли ее «большим походом». При этом каждый отряд двигался к Хиве своим путем, и на первом этапе между ними даже не было связи.

Путь Мангишлакского отряда, в котором шел получивший к тому времени подполковничьи погоны Скобелев, хоть и не был самым длинным, но весьма непростым, в первую очередь вследствие нехватки тягловой силы – верблюдов. Их насчитывалось 1500 голов на 2140 человек. В эшелоне Скобелева пришлось навьючить всех строевых лошадей, так как верблюды не могли поднять все, что предполагалось на них везти. Вышли 16 апреля, Михаил Дмитриевич, как и другие офицеры, шел пешком. Соединение основных отрядов планировалось под Хивой.

Караван верблюдов

В Средней Азии самым большим неприятелем для русских войск была природа. Приходилось преодолевать огромные расстояние по летней жаре и засухе или по лютым морозам и буранам зимой. Ноги людей и лошадей увязали в песке, самый несложный груз становился в таких условиях неподъемным. От безводья начинались болезни: тиф, малярия, цинга. Сохранить дисциплину при таких обстоятельствах было труднейшей задачей. Люди бросались к колодцам, отталкивая друг друга, сбивая с ног товарищей. Безумие жажды вынуждало их кулаками и зубами пробивать себе дорогу к воде. Туркмены устраивали засады, заваливали колодцы, обстреливали войска.. При этом идти приходилось непроглядной ночью, чтобы хоть как-то укрыться от жары и солнцепека…

В этих условиях отряд полковника Маркозова, потеряв почти всех животных и во избежание гибели людей вынужден был вернуться обратно в Красноводск. Николай Николаевич Кнорринг в историческом труде «Генерал Михаил Дмитриевич Скобелев» пишет о несчастье, постигшем Маркозова:

«Отряду не повезло, пустыня встретила из сурово. При колодце Игды, разбив туркмен, отряд взял большую добычу, около 300 пленных, 1000 верблюдов, 5000 баранов. Но она не облегчила тяжелого положения отряда, который был вынужден продвигаться при 50-градусной жаре. Начались болезни и падеж лошадей в кавалерии…». 

Отряд Ломакина по степному пространству добрался до колодцев Каунды, отсюда по пустыне до колодца Сенек и далее по барханам до колодцев Биш-Акты. Запасы воды, взятые Мангишлакским отрядом, оказались недостаточными. Пройдя всего 70 км от Киндерли до Сенека, люди совершенно обессилели. 19 апреля в 16 км от Сенека, рядом с колодцем Биш-Акты было основано укрепление св. Михаила. Оттуда Мангишлакский отряд тремя эшелонами двинулся к плато Устюрт.

Хивинский поход

Скобелев во время пути участвовал в нескольких дерзких рейдах по кочевьям местных казахов, у которых его казаки угнали верблюдов, необходимых для пополнения обоза. Труднее было решить вопрос с водой, которой no-прежнему не хватало. И в этих условиях Михаил Дмитриевич проявил неожиданные способности и фантастическую, буквально спасительную для отряда интуицию. Она помогала Скобелеву находить родники, о которых не знали даже проводники. Кроме того, будущий «Белый генерал» расспрашивал встречных киргизов и узнавал все подробности предстоящего пути. Благодаря тщательному изучению местности Скобелев сумел точно вывести свою колонну от Камысты к колодцам Аще-Кую. Корреспондент одного из крупнейших американских изданий New York Herald Мак-Гахан, сопровождавший Хивинскую экспедицию, высказался о Михаиле Дмитриевиче так:

«Проехать опасный путь почти одному, набросать на карту местность, найти и исследовать в пустыне колодцы и решить, какое количество воды они могли доставить, – это мог предпринять и блистательно выполнить только Скобелев».

5 мая эшелон Скобелева подошел к колодцу Аты-Бай, где имел ожесточенную стычку с киргизами. На помощь разъезду Скобелева пришли солдаты Апшеронского и Самурского полков. Они подоспели вовремя: все офицеры разъезда были ранены, шесть ударов пиками и саблями получил Скобелев. Под метким огнем пехоты киргизы обратились в бегство. Трофеями русских стали около 200 верблюдов и 800 пудов продовольствия.

Туркменские джигиты

Получив указание идти к Кунграду (Кунграт, от тюркск. Конырат, название казахского рода), командир Мангишлакского отряда решил вести своих людей прямо через пересохший залив Аральского моря – Айбугир. Семидневный переход от Алана до Кунграда оказался самым тяжелым за весь поход. Большая часть встречавшихся по пути колодцев содержала настолько соленую воду, что пить ее было невозможно. Лейтенант Штумм вспоминал:

«Нужно представить себе, что вода, имевшаяся в ничтожном количестве, была солона, и вследствие продолжительной перевозки вонюча, мутна, нередко черна и нагрета почти до степени кипения. Нужно принять в соображение, что даже такой воды было немного, при той невообразимо изнуряющей жажде, от которой изнемогали люди, шедшие под ружьем и в амуниции».

12 мая у Кунграда произошло соединение сил оренбургского отряда с колон­ной Ломакина. Русские войска, развивая успех, взяли города Ходжейли и Мангыт. Скобелеву было поручено разбить отряды воинственных туркменов из соседних аулов. Эта задачу он выполнил. Далее Михаил Дмитриевич со своими ротами обеспечивал прикрытие обозов русских войск от многочисленных нападений хивинцев.

Принявший общее командование Веревкин поручил Скобелеву авангард, а 26 мая послал его на рекогносцировку самой столицы ханства, Хивы. Выполняя задание, Скобелев успешно провел несколько крупных боев с численно пре­восходящим противником и обстрелял город огнем артиллерии и пехоты. Наконец, близ г. Кунграда под Хивой соединились все три отряда. Отсюда, собственно, и началось завоевание Хивинского ханства Россией.

Обстановка, сложившаяся в столице ханства, была сложной. В стенах Хивы вместе с ее жителями заперлась большая группа воинственных и непокорных туркмен, не подчинявшихся даже распоряжениям хана. Русским это не было известно. Сам город был настоящей крепостью, подготовленной для длительной осады. Хиву защищала высокая внешняя стена с башнями, а также мощная внутренняя стена, за которой находился ханский дворец, большая башня, несколько медресе и административные здания.

ШТУРМ ХИВЫ

Первым на штурм крепости пошел отряд генерала Николая Александровича Веревкина. Однако, атака захлебнулась, и русские отхлынули от хивинских стен, потеряв четырех человек убитыми и 50 раненными. На следующий день хивинцы позволили русским подобрать своих погибших под стенами города, которые оказались обезглавленными и с распоротыми животами.

Однако, видя бесполезность сопротивления, хивинский Мухаммад Рахим-хан II заявил о капитуляции, желая прекратить артобстрел, начатый русскими. Из ворот города к подходившему к Хиве отряду Кауфмана вышли парламентеры с предложением капитуляции. Однако, едва бомбардиров­ка бы­ла ос­та­нов­ле­на, как из го­рода во­зоб­но­вилась стрель­ба. Ско­белев, командовавший артиллеристами, вновь приказал от­крыть огонь. Фанатичные тур­кме­ны, не подчинявшиеся Рахим-хану, решили сражаться до конца. Тогда, заручившись разрешением генерала Веревкина, Скобелев возглавил разведку боем, а затем и штурм Шах-Абатских ворот города. Михаил Дмитриевич, ув­ле­кая за со­бой офицеров и сол­дат, вор­ва­лся в Хиву с двумя ротами авангарда, овладел стенами и башнями, а затем прорвался к ханскому дворцу. После этого по приказу подоспевшего Кауфмана бой был прек­ра­щен. Генерал-губернатор вступил в город. Хива пала.

В столице ханства был обнаружен невольничий рынок, где торговали, в том числе, и русскими рабами. Уже упомянутый корреспондент New York Herald Мак-Гахан позже писал в книге «Военные действия на Оксусе и падение Хивы»:

«Как персияне, так и все другие рабы с безумным восторгом при­ветство­вали приб­ли­жение рус­ских, зная, что за­нятие рус­ски­ми ка­кого бы то ни бы­ло пун­кта в Цен­траль­ной Азии соп­ро­вож­да­лось не­мед­ленным ос­во­бож­де­ни­ем ра­бов».

 Андрей Борисович Шолохов, кандидат исторических наук, автор книги «Полководец, Суворову равный или Минский корсиканец Михаил Скобелев» пишет:

«Хивинцы… ожидали, чтопобедители разгромят завоеванный город, истребят всех его жителей, и вдруг вместо ожидаемого погрома встретили только ласку, только добро. Ничего не брали у них русские насильно, никаких обид не чинили…». И далее – про рабов: «Русских пленников в Хиве оказалось немного, зато персов – без числа… Хивинцы смотрели на них как на животных. Вечно в цепях, на ночь приковываемые то к стене, то к особым врытым в землю столбам, эти несчастные влачили самое жалкое существование. Как же они прославляли русских, когда были освобождены!».

Хан, бежавший из города, вернулся в Хиву. Он, было, приготовился к казни, но Кауфман встретил Мухаммеда Рахима приветливо.

Переговоры с кокандцами

Что касается Скобелева, то он был доволен своим участием в хивинской операции. Михаил Дмитриевич отличился в боях, показал себя талантливым, а главное удачливым полководцем. Среди туркмен и кара-киргизов он считался заговоренным, и его прозвище «Ак-паша» («Белый генерал») все чаще звучало в Туркестане. При этом белая форма русских войск не была чем-то необычным, она хорошо маскировала в условиях залитой солнцем пустыни. С белым конем связано предание времен юности Скобелева. Как-то, будучи в окресностях С.-Петербурга, Михаил Дмитриевич отправился на прогулку, при этом конь под ним был именно белого цвета. Не зная местности, Скобелев заехал в болотистую низину и едва не угодил в трясину. Спас его конь, повернувший в нужную сторону и вынесший всадника из болота. Якобы, тогда Скобелев дал зарок всегда подробно изучать местность, где бы он ни находился, а также ходить в бой только на белых лошадях…

Известный художник-баталист Василий Васильевич Верещагин, георгиевский кавалер и личный друг Скобелева, писал о Хивинском походе:

«Михаил Дмитриевич Скобелев… прошел определенный этап в развитии своего военного таланта. В течение всего похода он проявил себя как энергичный, отважный воин, но вместе с тем и предусмотрительный, распорядительный. Внимательно вникал в организацию похода, маршрут движения, добивался точности знания местности и ориентировки; он заблаговременно совершал разведку колодцев и удерживал их до подхода основных сил… Также Скобелев обладал такими важными, необходимыми для военного человека качествами, как бесстрашие и удивительная храбрость».

 РЕЙД В НЕВЕДОМОЕ

Михаил Дмитриевич Скобелев, в целом до­воль­ный учас­ти­ем в Хивинском по­ходе, все же не был удовлетворен до конца. Он так и не получил заветного «Георгия», хотя не щадил себя для того, чтобы заслужить эту высшую награду для воина. Шанс выпал неожиданно. Напомним, из трех отрядов, посланных на Хиву, один так и не дошел до места назначения. Им командовал полковник Маркозов.

Советский и российский историк, кандидат исторических наук, профессор Валентин Александрович Рунов в книге «Гений войны Скобелев» приводит такие данные:

«По мнению некоторых, этот отряд слишком торопясь прийти раньше других, измучил лошадей и заморил вьючных животных, так что в конце концов должен был во избежание гибели в степи воротиться, не дойдя до Хивы 70 верст. В результате эта часть маршрута, длиной в 70 верст, так и осталась не изученной. Для восполнения этого пробела было решено снарядить небольшой отряд пехоты, кавалерии и артиллерии. Скобелев вызвался командовать этим отрядом и обещал сделать глазомерную съемку всего пути».

Такой военно-географический подвиг был бы вполне достоин Георгиевского креста, и 4 августа 1873 года, переодевшись туркменами, Скобелев с пятью спутниками покинул лагерь. Полковник Полторацкий, участник Хивинского похода, позже вспоминал:

«Во время нашего ужина раздался топот коня. Я вышел и в темноте не мог разобрать, кто остановился у нашей палатки, только по голосу узнав всадника. Скобелев в туркестанском костюме, высокой шапке и вооруженный с ног до головы, стоял перед нами и просил благословления на дальний, опасный путь… Дай Бог ему успеха, но увидимся ли мы с ним? – подумали тогда все».

Русский историк-эмигрант Николай Николаевич Кнорринг (1880-1967) в книге «Генерал Михаил Дмитриевич Скобелев» указывает, что в первый день группа, двигаясь с максимальной осторожностью, добралась до колодца в 32 верстах (верста – 1066,8 м) от лагеря русских войск. Скобелев на всем пути измерял расстояние, указывал кряжи, возвышенности и барханы. Он заносил их в план с поверстным указанием.

Михаил Скобелев

На следующий день проехали 37 верст, благополучно избежав встречи с конным разъездом туркмен. Третий переход в 34 версты разведчики Скобелева завершили благополучно, но как только расположились на отдых неподалеку от колодца, услышали топот копыт. К ним подъехал отряд воинственного рода туркмен-йомудов. Далее Кнорринг пишет:

«Проводники Скобелева тотчас уложили его на землю и накрыв кошмами, категорически потребовали от него не подавать признаков жизни и недвижимо ожидать, пока непрошенные гости не уедут в степь. Врагов оказалось до 30 человек. Они тоже напоили лошадей из колодца и, усевшись кругом, завели разговоры и расспросы: куда и зачем едут встреченные…».

Разведчики бойко отвечали на вопросы, при этом кивая на лежащего под кошмами Скобелева и объясняя, что это заболевший жестокой лихорадкой караван-баши.

«По признанию этого «больного», его действительно в то время около пяти часов сряду бросало и в жар, и в холод, и не от одного удушья под войлоками, но и от меча Дамокла, висевшего над головой его…», – говорится в книге Кнорринга.

Отдохнув, йомуды ускакали, Соболев вздохнул свободно и повел разведку дальше. Еще несколько дней продолжался рейд, периодически разведчикам встречались йомуды, но всякий раз удавалось избежать опасной стычки. Все время пути Скобелев вел записи и составлял подробный план местности. Это была труднейшая, кропотливая и точная военно-географическая работа, проводившаяся в чрезвычайно опасных условиях.

Отряд тронулся в дорогу, достиг развалин города Шах-Сенем. Воды у путников уже почти не было. Лошади так обессилели, что их пришлось вести в поводу. Казалось бы, когда угроза нападения врагов миновала, у колодца Имды-Кудук едва не произошло непоправимое. Разведчики, расслабившись после рейда, вели между собой разговор на русском языке. Они не сразу заметили, как молодой пастух, который привел баранов на водопой, вдруг бросился прочь, оглашая местность отчаянными криками. Оказалось, он подслушал разговор разведчиков и созывал единоверцев на расправу с русскими. Весь отряд вскочил на коней и бросился к месту расположения своих войск. Позднее Скобелев говорил, что они обязаны своим спасением только резвости коней, так как по пятам уже неслись более сотни туркмен.

В целом разведывательный рейд продолжался семь дней. Отряд прошел по безводной, безжизненной пустыне свыше 600 верст (ок. 640 км). Скобелев провел детальное исследование местности и составил карту ранее неизвестных районов. Он также вернул доброе имя командиру полковнику Маркозову, установив, что его отряд не дошел до колодцев чуть более полутора десятков верст и повернул назад, потому что по разведданным, в то время там находилось до 15 тысяч йомудов. Наткнись на них обессиленные маркозовцы – и их уничтожили бы многочисленные враги…

За эту оперативную рекогносцировку Михаилу Дмитриевичу Скобелеву в соответствии со статутом получил давно желанный им орден Св. Георгия 4-й степени.