Александр Ткаченко из Ухоловского района два года отслужил в Афганистане в инженерно-саперном батальоне. Тем событиям минуло уже три десятка лет, но до сих пор ярки в памяти и афганская жара, и небо без облаков, и смерь товарищей.

А в лицо – раскаленный воздух Афгана

– В армию меня забрали 24 мая 1986 года, – рассказывает Александр Ткаченко, –  а первого июня я уже был в воинской части города Степанакерта – столицы Горного Карабаха. Сюда вместе со мной попали еще пять человек из Рязанской области, – вспоминает воин-афганец. – В Степанакерте мы пробыли всего одну неделю, здесь приняли Присягу и, не научившись даже ходить строем, оказались в Афганистане. На тот момент в горячую точку требовались водители на автомобиль ЗИЛ–131. Нас было двое из Рязани. Из Баку до Ташкента летели самолетом. Там, на военном аэродроме, я встретил еще двоих рязанцев, с которыми призывался, один – из Сасова, а другой – из Кипчакова. С ними я служил в одном батальоне, но в разных ротах, до самой демобилизации.

До сих пор четко помню, как мы при выходе из самолета в аэропорту городка Шиндада резко окунулись в раскаленный афганский воздух и буквально через несколько минут все захотели пить.

23 месяца, рискуя жизнью каждый день

С пересылочного пункта нашего героя в числе других направили в инженерно-саперный батальон, дислоцированный в горах уезда Адраскан. Жили в палатках и щитовых казармах. Ребят, прибывших из лесостепной России в горную местность, удивляло многое: темные до черноты ночи в горах, а при луне светлые как пасмурный день, небо без облаков и ежедневная жара как в преисподней; привезенная в мешках затхлая вода, которая требовала специальной очистки… Но это были мелочи по сравнению с тем, что приехали ребята на настоящую войну, где каждый день гибли люди.

– Постепенно мы привыкли, что нас периодически обстреливают, – рассказывает далее Александр, – и если снаряд просвистел над нами, значит, это был не наш снаряд. Батальон всегда был в разъездах, так называемых рейдах. Занимались минированием и разминированием горных троп и межгорных участков, строили командные пункты во время боевых действий и блокпосты для охраны. Один из рейдов длился целых два месяца. Тогда мы дошли до самой границы с Ираном в районе провинции Гельменд.

За 23 месяца службы в Афганистане мне довелось поучаствовать в шести серьезных операциях. Военно-полевые условия, дедовщина, постоянный риск для жизни нас только закалили. Несмотря на военное положение, находили время на шутки и даже озорство. Ведь большинству из нас было всего по 19–20 лет. Однажды поехали в Кандагар, а там решили искупаться в резиновых мешках с водой, а командир увидел и отругал. Здесь же, в Кандагаре, в нашей роте случилась трагедия. Нечаянно одна из машин съехала с бетонки на обочину и подорвалась на мине, а в кузове лежали еще и свои мины. Все погибли. Это было страшно. Только что все вместе смеялись, а через несколько минут наших товарищей не стало. И еще один случай до сих пор у меня в памяти. Когда мы получали обмундирование, то каждый из нас на обратной стороне ремня выжигал хлоркой свою фамилию. Однажды мой ремень увидел один солдат и подошел ко мне. Оказалось, что он мой однофамилец, только родом из Донецка. Не успели как следует подружиться, как он погиб, подорвавшись на мине. Эти трагические события сказывались на психике, печатью ложились на сердце. Все два года ни на минуту не выпускал автомат из рук, а вечером ложился с ним спать.

Рассказал Александр и о взаимоотношениях с местным населением.

– С афганцами мы жили нормально. Они ходили к нам в санчасть за лекарствами и на прием к врачам, приносили заболевших детей. Еще они приходили в клуб посмотреть кино. Мы им давали муку, сахар и прочие продукты, а также цемент для домашних нужд.

Нам казалось, что местные люди живут как в средневековье. Большинство из них были неграмотными. Но были случаи, когда кто-то из местных тайно   нападал на солдат и даже убивал. От афганцев мы узнали, что если отварить верблюжью колючку, то получится дезинфицирующий чай. И этим рецептом мы часто пользовались, что положительно сказывалось на здоровье.

Домой стремились всей душой

Разговаривала с солидным молодым мужчиной, а сама представляла его худеньким девятнадцатилетним пареньком небольшого роста, попавшим в самое пекло той давней войны за пределами Родины. И в этой войне он выстоял.

– В часы отдыха мы, конечно, все мечтали о скором возвращении домой, – продолжает вспоминать Александр. – Представляли, как встретимся со своими родными и друзьями, строили планы на будущее и делились ими друг с другом. Когда вышел приказ на дембель, нас задержали на вывод войск, но через месяц отпустили, к нашей радости. До Ташкента долетели самолетом, а оттуда до Рязани ехали поездом. Дома я появился 7 июля 1988 года.

После демобилизации Александр вновь вернулся на работу в совхоз имени Войкова. Пришло время, женился, создал семью. Родился долгожданный сын.

Пока работал, учился на заочном отделении в сельскохозяйственном техникуме в по специальности менеджер агропромышленного комплекса. В своей группе был старостой. В 2005 году защитил дипломную работу на «отлично» и получил красный диплом.

Последние двенадцать лет Александр Ткаченко работал в Москве в охранном агентстве и администратором в ресторане. В связи с тяжелыми семейными обстоятельствами в прошлом году уволился и вернулся домой. В декабре овдовел. В тяжелые, трудные дни утраты любимого человека он не остался один на один со своим горем. Крепкую поддержку ему оказали не только родные, соседи и близкие люди, но и товарищи по Афгану. В их числе Алексей Пантелеев, который возглавляет сейчас Российский фонд ветеранов Афганистана по Рязанской области, Сергей Буркин, а также товарищ с Полтавы Игорь Старостенко, с которым Александр постоянно общается по интернету и даже встречался в Москве.

Встретятся воины-интернационалисты и в памятный день 15 февраля. Им будет что вспомнить, о чем поговорить, что обсудить.