Игорь Зенкин из поселка Александро-Невский в октябре прошлого года добровольцем ушел на СВО. Служил в разведроте «Шторм». В задачи отделения входило доставлять бойцов на боевые позиции и выводить их из-под огня. Полгода провел на передовой. За мужество и храбрость, проявленные при выполнении своих воинских обязанностей, награжден  медалью «За отвагу». В одном из боев получил множественные осколочные ранения руки. Сейчас Игорь находится в отпуске по ранению, проходит реабилитацию.

Мы встретились со своим героическим земляком, чтобы поближе узнать его и из первых уст услышать рассказ о фронтовой жизни.

– Игорь, у тебя была вполне благополучная жизнь – дом, семья, работа. Почему ты решил все изменить и пойти в зону спецоперации?

– Если коротко, то я пошел туда, где должен быть. В свои 37 лет я должен был применить имеющиеся знания и умения на деле. За плечами армия, учеба в военном институте МВД, несколько лет работы в МЧС. У меня хорошая военная и морально-психологическая подготовка.

Я ждал, и мое время пришло. Когда президент объявил о начале спецоперации, я своих близких на следующий же день предупредил, что уйду туда. Контракт подписывать не буду, а пойду добровольцем.

21 сентября объявили частичную мобилизацию, а 3 октября я пришел в военкомат. Продал машину, купил полное военное снаряжение и уехал. Мне было все равно, в какие войска меня направят, на какое направление…

– Как быстро ты оказался на передовой?

– Где-то месяца полтора мы проходили боевое слаживание в Мулино, это в Нижегородской области. Вместе со мной туда прибыли еще человек десять из Рязанской области. Потом их всех расформировали по разным частям, со мной остался только Серега из Рязани (позывной Зола). Мы с ним служим вместе с первой минуты, как познакомились в учебном центре.

Потом нас отправили в зону СВО, в Луганскую область. Сначала дислоцировались на третьей линии обороны, потом постепенно двигались вперед. На каждой линии усиленно строили защитные сооружения – окопы, землянки, блиндажи. По мере продвижения занимали построенные до нас укрытия, а на наше место приходило новое пополнение. Доводилось и в брошенных домах размещаться.

По-настоящему заехали на войну 20 марта. В этот день я принял свой первый бой.

– Как это было? Что ты испытал, когда смертельная опасность стала предельно реальной?

– Это было под Новоселками, в Луганской области. Стояли в лесополосе. До вражеских позиций – не более трехсот метров. Они видят нас, мы видим их. Мы стреляем по ним,  они – по нам. Страшно. И это нормально. Если нет страха – тебя убьют. Но и паники тоже никакой не было. Я же знал, куда еду и что меня ждет.

Опасно, когда со временем привыкаешь к разрывам снарядов, тогда чувство страха притупляется. Все время приходится напоминать себе об инстинкте самосохранения. Дисциплина на фронте – прежде всего.

–  За что ты получил свою первую государственную награду – медаль «За отвагу»?

– В сентябре попали в окружение. Можно сказать, столкнулись с врагом лоб в лоб. Завязалась нешуточная перестрелка. Я вынес из-под огня раненого командира батальона. Помогал эвакуировать остальных бойцов. А через три дня меня самого ранило в левую руку под Клещеевкой – перебитая кость и множественные осколки, больше 25. Крупные осколки удалили, а маленькие  останутся со мной навсегда. Награду мне вручили уже в ростовском госпитале.

– О твоем награждении был сюжет на канале «Звезда», снятый ростовскими журналистами. А еще мы тебя видели в репортаже военкора Семена Пегова, снятый на разных участках фронта. Его показали на Первом канале. Расскажи, как произошла ваша встреча.

– С Семеном такая история вышла. Мы на багги (боевой машине спецназначения) ехали на задание из Соледара в Бахмут по «дороге смерти». Эта дорога, по которой надо проезжать на максимальной скорости. На ней не то что стоять нельзя, даже останавливаться опасно, если не хочешь стать мишенью для противника. Как назло, в самый неподходящий момент у нас срезает шпильки на заднем колесе. Деваться некуда, останавливаемся. Пока разбирались с поломкой, мимо нас пролетела машина и резко затормозила. Мы за автоматы. Слышим: «Тихо, тихо! Свои!». Семен подбежал, предложил помощь, мы отказались, перебросились между делом парой фраз, и они поехали дальше. В результате мы кое-как подремонтировали колесо, и 12 км еще до своих добирались, считай, на трех колесах. И что удивительно, мы четыре часа простояли на этой дороге, и просто чудо какое-то, что за это время ни разу не прилетело. Хотя мы были как на ладони.

– Я помню, как на последнюю фразу военкора: «Ну что, парни, еще повоюем?», ты крикнул в ответ: «А как же. Мы еще за своих дедов не отомстили».

– Так и есть. Мои два прадеда погибли в Великую Отечественную. Один в декабре 41-го в Белоруссии, другой – в январе 42-го в селе Кузнечики Ленинградской области. Они защищали Родину от фашизма, теперь я продолжаю их дело. И в память о них должен завершить его. Раньше я мог только представить, каково им было на войне, а теперь все это прочувствовал на себе. Да, войны могут быть разные, но погибают на них одинаково. Главное – за что ты воюешь. Я, как и мои деды, сражаюсь за свободу русского народа, за независимость своей страны, за свою семью, свой дом… Наше дело правое, и победа будет за нами.

– Приходилось ли лично общаться с украинскими военнослужащими? И как бы ты охарактеризовал свое отношение к ним?

 – Да, приходилось, и не раз. Почему-то каждый второй пленный – или водитель, или повар. Что я к ним испытываю? Да ничего. Ни любви, ни ненависти, ни жалости, ни сострадания. На войне как на войне. Там все просто и понятно: вот – друг, вот – враг. Если не ты его, то он тебя. Хотя, да, было дело, выносил на себе и украинских раненых. Тех, кого еще можно было спасти. Везли в госпиталь, наши врачи спасали им жизни.

– А каково отношение к нашим военнослужащим со стороны мирного населения на освобожденных территориях?

– Пятьдесят на пятьдесят. Не стоит доверять доброжелательным словам и улыбкам. Были случаи, когда радушное угощение оказывалось смертельным для наших бойцов. Нам запрещено останавливаться в частных домах, контактировать с местным населением и что-либо принимать от них.

– Я вижу, на твоей руке наколоты четыре латинские буквы. Что они обозначают?

– Здесь латинскими буквами выбито ZIBC – мой позывной. Это аббревиатура четырех слов, которые на войне обретают особый смысл – «цени любовь, береги свободу». Наколка мне досталась, если можно так сказать, по наследству от двоих двоюродных братьев и дяди. Они тоже в свое время прошли горячие точки под этим позывным. Теперь мой черед.

– Что для солдата самое трудное на фронте?

– Участие в спецоперации я называю тяжелой работой со смертельным риском. Там, за ленточкой, находятся настоящие мужики, готовые до конца выполнить эту работу. На войне привыкаешь ко многому. К страху, к холоду, к боли… Нельзя только привыкнуть к одному – потере боевых друзей. Потому что это фронтовая дружба.

14 сентября погиб не просто мой друг Леха (позывной «75-й») –  брат. На него можно было положиться в любой трудной ситуации. Именно с такими ходят в разведку. Скольких пацанов мы вывели с ним из под огня! Из-за высокой интенсивности боев его тело долго не могли забрать с огневой позиции. Это самое трудное. Только спустя месяц мне наконец-то сообщили, что тело отправили на родину, во Владимирскую область. Тогда только груз упал с души. Я обязательно съезжу к нему на могилу.

– А что в суровые военные будни греет солдатскую душу?

– Перво-наперво, это, конечно, связь с домом. Всегда приятно услышать родные голоса. Узнать последние новости. Слава богу, что проблем с этим нет. Редкий случай, когда нельзя дозвониться.

Второе – мужские разговоры в минуты затишья. Сколько людей, столько и судеб. Каждому есть что рассказать. И посмеемся, и на серьезные темы поговорим. Что интересно, во многом мы схожи – по характеру, во взглядах на жизнь… Порой кажется, что своих однополчан ты знал всю жизнь. Вот такой круг единомышленников у нас подобрался.

А еще греют душу и поднимают боевой дух у солдат детские письма со всей страны, которые приходят с гуманитаркой. Очень трогательно их читать. У каждого бойца есть такое письмо. Кто-то вешает над кроватью в блиндаже, кто-то носит с собой. У меня тоже есть такое детское послание, ношу с собой в кармане кителя. Его написал 6-летний мальчик из Череповца. Переживает за нас. Благодарит за то, что спит спокойно, потому что мы есть у него. И ждет поскорее домой с победой.

– Игорь, пошел второй месяц твоей реабилитации. Наверное, за это время уже привык к домашней обстановке, к тишине?

– Я бы сказал так: телом – здесь, а мыслями – там. Каждый день связываюсь по соцсетям с сослуживцами. Узнаю обстановку на фронте, последние новости в подразделении. А к тишине привык не сразу. Первое время было такое, что подскакивал в постели от каждого хлопка капота за окном. Сейчас уже сплю спокойно.

Дома, конечно, хорошо. Приятно спустя год пройтись по родному поселку, встретиться с земляками, услышать от них слова поддержки, но привыкать к мирной жизни и домашнему комфорту еще рано – у меня приказ. Как только военно-врачебная комиссия даст заключение о моей воинской годности, сразу отправлюсь назад. Надо доделать начатое. Тем более, мальчик из Череповца ждет нашей победы. А детей обманывать нельзя.

Как поступить на военную службу по контракту:

– обратиться в пункт отбора или военный комиссариат;

– оставить заявку через электронный сервис «Стать добровольцем или контрактником» на едином портале государственных услуг.

Дополнительная информация по телефонам: Телефон: +7 (4912) 50-36-29, +7 (4912) 50-96-99 и на сайте Правительства Рязанской области.