«Удивляюсь в этом государе […] познаниям и острому суждению»

 Готфрид Лейбниц о Петре Первом

 

I

 

Царь, отец императора

Многотрудный, неуклюжий, тяжкий поворот России от средневековья к новому времени начинался даже не при Петре Великом. Ранее его царственный батюшка, Алексей Михайлович, начал активно (для патриархальной Руси) вводить невиданные новшества. При нем появилось Соборное уложение – первый свод законов, новый армейский устав, была реорганизована таможенная система… Тишайший государь – так называли второго царя из династии Романовых –  по большому счету оказался деятельным и весьма энергичным. Он ограничил доступ в страну иностранных товаров, а отечественных производителей таким образом неплохо поддержал. Но иноземным специалистам – военным, ученым, врачам, архитекторам – российские ворота были широко открыты. Увеличилось количество «полков иноземного строя», был построен первый русский парусный корабль западноевропейского типа «Орел» (сожженный разинцами), появились переводные газеты, которые царь охотно читал, и даже первый в стране телескоп – Алексей Михайлович увлекался астрономией.

Активно проходила в его царствование и колонизация Сибири. На ключевых местах огромных регионов поставили новые города: Симбирск (Синбирск), Иркутск (град Иркуцкой), Нерчинск (Нелюцкий острог), Кунгур (назван по реке, на которой стоит)… В царствование отца Петра Великого в 1648 году сибирский казак Семен Дежнёв прошел «со товарищи» проливом между Азией и Америкой. Тем самым Анианом, который заново придется открывать экспедиции Беринга спустя 80 лет.

Царство Алексея Михайловича, именовавшееся то Русским, то Российским, то, по старинке, Московским, прирастало сибирскими землями, а на западе расширялось за счет Левобережной Украины и территорий, захваченных ранее Речью Посполитой. Другими словами, неплохо поработал «Тишайший» Алексей Михайлович!

 

II

Что такое Аниан?

Петр Великий, образно говоря, нажал могучим плечом на во́рот истории, который подталкивал Россию к будущим выдающимся достижениям. Нас интересует большей частью то, как появилась у первого русского императора идея плавания через загадочный пролив Аниа́н, про который часто говорили, что его и вовсе не существует. Мечтой царя было добраться к далекой Америке и тамошним «городам европских владений», то есть колониям англичан, французов и испанцев.

Во-первых, давайте разберемся, что же такое этот таинственный Аниа́н? Кругосветное плавание Магеллана (1519–1521) привело к открытию Тихого океана. На север потрепанные корабли первооткрывателя не пошли – не было ни людей, ни сил, ни самого командора, павшего под ударом Лапу-Лапу, вождя филиппинского острова Мактан…

Но позже испанские конкистадоры, продвигаясь вверх от экватора, увидели вполне европейских животных – медведей, лосей, волков… «А нет ли перешейка между новыми землями и азиатским берегом?» – задумались завоеватели, на минуту оставив мысли о золотых городах и самоцветных пещерах. Черноволосые, смуглые аборигены, раскосыми глазами похожие на обитателей дальневосточных и северных земель, уверяли, что дальше к высоким широтам их земля круто поворачивает в сторону Азии. Так возникла гипотеза о том, что Америка и Сибирь, которую европейцы называли Тартария, соединяются где-то в далеких ледовых морях. 

А может быть – не соединяются?! Может быть, древний перешеек давно погрузился в океанскую пучину, и между частями света образовался водный проход?! Возникали головокружительные идеи – проходить на кораблях между Азией и Америкой, попадая коротким путем в сказочную Индию, «сокровищницу мира».

Теперь о названии пролива. Большинство исследователей приходят к выводу, что звучное название взято из дневников Марко Поло, в котором упоминается южная азиатская провинция «Аниа», «Аниу», «Анин». Однако есть также мнение, что название «Аниан» появилось из русского источника «море-акиян». Стилизованное «К» в написанном славянской вязью слове «акиян» европеец мог вполне принять за «Н». Иначе как объяснить, что название южной территории вдруг получило «прописку» на русском северо-востоке азиатского материка?

Еще во второй половине XVI века английский пират Френсис Дрейк поднялся до относительно высоких американских широт, прорываясь на север к Аниану. Задачей он ставил плавание вокруг ледовых берегов Америки в Атлантику и далее – к Англии. Все казалось таким близким и достижимым… Однако пресловутый Северо-Западный проход покорился морякам только в XX веке, когда его стратегическое значение уже значительно померкло.

Дрейк отмечал:

«Берег неизменно отклонялся на северо-запад — как будто шел на соединение с Азиатским материком […] Нигде не видели мы следов пролива».

Кроме англичан искали пролив – или перешеек! – голландцы. По всей видимости, их корабли дошли до Алеутской гряды, но не более того. Так появилась легенда о некой Земле Компании вблизи американского побережья.

Первым прошел проливом между Ледовитым и Тихим океаном русский человек, казак Семен Дежнёв. Однако его записки надолго затерялись в Якутском архиве (о как это по-русски!) и были обнаружены только Ученым отрядом Великой Северной экспедиции. Зато и западные правительства и адмиралтейства тоже не узнали о походе Дежнёва…

В итоге Аниан стали размещать на картах значительно южнее: то вблизи Японии, то у берегов Китая, то в районе Северной Калифорнии. Но серьезные ученые понимали – все это лишь предположения и надо идти в плавание в такие северные льды, куда даже самые отчаянные из капитанов еще не забирались. Однако никто из владык не собирался направлять корабли на край земли, с непроходимыми льдами, фантастическими водоворотами, непреодолимыми течениями, жестокими туземцами, клацающими зубами от дикого холода в своих жилищах на скалистых берегах!

III

 

Лейбниц и Петр

Скорее всего, первыми проливом прошли бы англичане где-нибудь в конце XVIII века. Мощный флот, лучшие в мире капитаны и экипажи, острое желание найти проход в северные воды Тихого океана – как же, короткий путь в Индию, Китай и Японию! Это было бы важным достижением. А там и новые земли, промыслы, полезные ископаемые… Наверное, так и было бы, если бы не энергичный русский самодержец Петр Великий и его хороший «знакомец», замечательный ученый Готфрид Лейбниц.

Вот как начинается масштабная статья о нем в Большой российской энциклопедии:

«ЛЕ́ЙБНИЦ (Leibniz) Гот­фрид Виль­гельм [21.6(1.7).1646, Лейп­циг – 14.11.1716, Ган­но­вер], нем. фи­ло­соф, ма­те­ма­тик, фи­зик, юрист. В 1661–66 учил­ся в Лейпциг­ском университете, где изу­чал фи­ло­со­фию и юрис­пру­ден­цию, а так­же в Йе­не, где за­ни­мал­ся ма­те­ма­ти­кой. В ра­бо­те «О прин­ци­пе ин­ди­ви­дуа­ции» («De principio individui», 1663) за­щи­щал но­ми­на­ли­стич. уче­ние о ре­аль­но­сти ин­ди­ви­ду­аль­но­го. В соч. «Об ис­кус­ст­ве ком­би­на­то­ри­ки» («De arte kombinatoria», 1666) под влия­ни­ем Р. Лул­лия раз­ви­вал идею «ве­ли­ко­го ис­кус­ст­ва» от­кры­тия – ком­би­на­то­ри­ку, ко­то­рая, опи­ра­ясь на оче­вид­ные «пер­вые ис­ти­ны», по­зво­ля­ет ло­ги­че­ски вы­вес­ти из них всю сис­те­му зна­ния. Эта те­ма ста­ла од­ной из клю­че­вых у Л., на про­тя­же­нии всей жиз­ни раз­ра­ба­ты­вав­ше­го прин­ци­пы «уни­вер­саль­ной нау­ки», от ко­то­рой, по его сло­вам, «в наи­боль­шей сте­пе­ни за­ви­сит бла­го­по­лу­чие че­ло­ве­че­ст­ва [….]».

И так далее. Лейбниц – один из самых образованных людей своего времени, «научный пророк», стремящийся к новым знаниям для человечества!

Российский ученый XIX века Владимир Герье опубликовал в т. II журнала «Отечественные записки» (СПб.: Печатня В. И. Головина, 1871 исследование «Отношения Лейбница к России и Петру Великому: По неизданным бумагам Лейбница в Ганноверской библиотеке // Лейбниц и его век»). Герье указывает, что именно Лейбниц подал царю-реформатору идею заняться вопросом о границе между азиатским и американским материком.

«Никто не может лучше царя, — писал Лейбниц, — разрешить миру это сомнение, и это будет славнее и даже важнее, чем все сделанное в свое время египетскими царями для исследования истоков Нила».

 Еще из работ Лейбница:

«Это место (ближайшее пограничье Азии и Америки) находится во владениях царя: большая полоса земли тянется к так называемому, хотя еще не известному, Ледяному мысу далеко на север, и нужно было бы исследовать: существует ли этот мыс и оканчивается ли им та полоса земли […] Исследование это может быть произведено не только сухим путем, но еще легче водою по обеим сторонам перешейка. Тогда, может быть, объяснится, суживается ли там земля или расширяется, а следовательно, увеличивается или уменьшается вероятность того, что она оканчивается мысом…».

Эту же идею Петру I внушали и французские ученые в 1716 г., когда он посетил Париж, где за свои географические труды был даже избран почетным членом местной академии наук.

Вот он, редкий шанс, – мирно присоединить к Российской империи новые земли, расширить пушные и меховые промыслы и послужить мировой науке – как настоящий просвещенный монарх, а не очередной деспот на русском троне! Петр не колебался. Однако до поры о тихоокеанских изысканиях следовало молчать! Во-первых, чтобы не прознали «западные партнеры» России – англичане. Во-вторых, еще не было у молодой страны морских кораблей, способных отправиться в плавание от Камчатки или Чукотской земли до неведомых земель Северо-Запада Америки.

IV

Первые изыскатели

Однако в январе 1719 года, за шесть лет до начала экспедиции Беринга, Петр I направил в Тихоокеанский регион России хорошо обученных геодезистов, по сути, первопроходцев и разведчиков, Ивана Михайловича Евреинова и Федора Федоровича Лужина. Им надлежало «ехать до Камчатки и далее куда указано, описать тамошные места, сошлась ли Америка с Азией, что подлежит сделать тщательно не только сюйд и норд, но и ост и вест и все на карту поставить».

Вот куда, по мнению Петра, должна была расширяться Россия – по всей розе ветров на Тихом океане, вплоть до Америки, а там к испанским колониям. Знал, знал государь, что через короткое время прибудут на эти берега англичане, окопаются, поставят форты, оборудуют гавани для военных кораблей. И тогда никакой пушкой их оттуда не выбьешь, а морские пути судам всех стран, в том числе России, будут указывать «сыны Альбиона»! Но пока завтрашний «Отец Отечества, император Всероссийский Петр Великий (с ноября 1721 года)» только обдумывал экспедицию к Америке, а все усилия сосредоточил на Каспии, где готовил Персидский поход (1722–1723 гг).

Там, в южных пределах, император встретился с геодезистом Федором Ивановичем Соймоновым, составителем карты Каспийского моря. Соймонов среди прочего сказал Петру:

«…много б способнее и безубыточнее российским мореплавателям до тех мест (Камчатки и Америки) доходить возможно было против того, сколько ныне европейцы почти целые полкруга обходить принуждены».

Да уж и знал Петр, что его подданные живут вблизи Америки, и надеялся основать на ином берегу первые российские колонии. Но – чуть позже, позже! И потому император ответил геодезисту: «Слушай, я все это знаю, да не ныне, да то далеко».

И вот время пришло! 23 декабря 1724 года император повелел привести к нему старого знакомца, датчанина на русской службе Витуса Беринга. А через короткое время, в январе 1725-го, Петр Великий благословляет Беринга в путь словами знаменитой «инструкции». По имеющемуся свидетельству, Петр I, передавая текст инструкции генерал-адмиралу Федору Матвеевичу Апраксину, заявил:

«Худое здоровье заставило меня сидеть дома; я вспомнил на сих днях то, о чем мыслил давно и что другие дела предпринять мешали, то есть о дороге чрез Ледовитое море в Китай и Индию. На сей морской карте проложенной путь, называемый Аниан, назначен не напрасно. В последнем путешествии моем в разговорах слышал я от ученых людей, что такое обретение возможно».

А затем император России произнес одну из самых знаменитых своих фраз:

«Оградя Отечество безопасностью от неприятеля, надлежит стараться находить славу государству чрез искусства и науки».

А ведь и сейчас не худо было бы слышать такие слова, сказанные со всей искренностью, от современных правителей всех держав мира!

«1. Надлежит на Камчатке или в другом таком месте заслать один или два бота с палубами.

2. На оных ботах [плыть] возле земли, которая идет на норд и по чаянию (понеже оной конца не знают) кажется, что та земля часть Америки…».

Прочитайте инструкцию вслух – и услышите самого Петра! Так ставил задачу император: не то, чтобы со всей ясностью, но зато своими словами, так, как сам произносил! Так, чтобы за каждой фразой стоял он – Петр Великий, могучий, грозный, властный, мудрый государь громадной России.