Известная нам со школьной поры романтическая драма на тему «благородный разбойник» в свое время отнюдь не была жанровым литературным откровением. Считается, что первым произведением, где главным героем стал «честный криминалитет», является драма Фридриха Шиллера «Разбойники», созданная в 1780 году. Тема понравилась читателям, и к ней обратились корифеи: Вальтер Скотт в «Айвенго» и «Роб Рое», Шарль Нодье в «Жане Сбогаре», Виктор Гюго в «Гане Исландце». Весьма известен был персонаж Кристиана Вульпиуса, выведенный в романе «Ринальдо Ринальдини, атаман разбойников». Кстати, в тексте пушкинского романа один из персонажей, князь Верейский, за глаза называет главного героя Владимира Дубровского «наш Ринальдо».

Неоконченный роман без названия

Свой «разбойничий» ответ европейским знаменитостям Александр Сергеевич Пушкин начал писать осенью 1832 года, а закончил уже в феврале 1833-го, то есть, ровно 190 лет назад. Да и то – слово «закончен» в данном случае не очень уместно. Произведение должно было быть продолжено! Во всяком случае, Пушкин оставил наброски плана к финальной части приключений Владимира Дубровского: «Кн<язь> Вер<ейский> visite (зачеркнуто) — 2. Сватовство — Свидания. Письмо перехвачено. Свадьба, отъезд. Команда, сражение. Распущенная шайка — Жизнь М. К. — Смерть к. Верей<ского> — Вдова. Англичанин — Игроки. Свидание — Полицмейстер — Развязка» (дано по книге «Из бумаг Пушкина»).

Надо отметить, что опубликован роман был только после трагедии на Черной Речке, в 1841 году в десятом дополнительном томе собрания сочинений Пушкина. Название «Дубровский» ему дали редакторы Матвей Иванович Заикин и Иван Петрович Глазунов. Выводить имя главного героя в название – это традиция произведений авантюрного жанра.

Известно, что замысел романа подсказал Пушкину его друг, меценат и коллекционер «всего на свете» Павел Воинович Нащокин. Он рассказал Пушкину о некоем молодом белорусском дворянине Павле Островском, который, потеряв в судебном споре с соседом имение, организовал шайку из дворовых крестьян и успешно разбойничал. Когда же его все-таки изловили, то в темнице Островский томился недолго. Благородный атаман сумел бежать – и далее следы его теряются. Поначалу Александр Сергеевич даже назвал главного героя своего произведения именно Островским, но затем решил изменить фамилию персонажа.

Типаж: главный злодей

Однако, нас интересует другой герой, антагонист Владимира Дубровского. Вот начало романа: «Несколько лет тому назад в одном из своих поместий жил старинный русский барин, Кирила Петрович Троекуров. Его богатство, знатный род и связи давали ему большой вес в губерниях, где находилось его имение. Соседи рады были угождать малейшим его прихотям; губернские чиновники трепетали при его имени; Кирила Петрович принимал знаки подобострастия как надлежащую дань; дом его всегда был полон гостями, готовыми тешить его барскую праздность, разделяя шумные, а иногда и буйные его увеселения».

Итак, Троекуров. Исследователи творчества Пушкина сходятся во мнении, что его прототипом стал известный своими чудачествами, дикими выходками и самодурством Лев Дмитриевич Измайлов (1764-1834), родившийся в селе Милославское Скопинского уезда Рязанской губернии.

Русский биографический словарь А. А. Половцова повествует о его молодости так: «Шести лет записан был в Семеновский полк, первый офицерский чин получил в 1783 г.; участвовал в шведской войне и в 1794 г., волонтером, в действиях против польских конфедератов. В 1794 г. в чине полковника командовал Кинбурнским драгунским, в 1797 г. — гусарским Шевича полком; вскоре за тем вышел в отставку; с 1802 г. по 1815 г. был рязанским губернским предводителем дворянства, в 1806 г. формировал рязанскую милицию, в 1812 г. командовал рязанским ополчением и с ним совершил заграничный поход».

Итак, Лев Измайлов – боевой генерал, губернский предводитель рязанского дворянства, помещик, владевший богатейшими усадьбами в Тульской и Рязанской губерниях. И в то же время – жестокосердный самодур, которых свет не видывал!

Из жизни «дикого» помещика

На сайте научной библиотеки Рязанского государственного университета имени Есенина размещена статья о Льве Дмитриевиче Измайлове. Она называется «Легендарный прототип». В статье, в частности, сказано:

«Происходивший из старинного знатного рода, избалованный богатством и высоким положением и в то же время невежественный и грубый, Измайлов запомнился современникам своим буйным, неукротимым нравом, эксцентричными выходками и скандалами, которые ему долго сходили с рук».

Известно, что Лев Измайлов с 1803 до 1816 года бессменно являлся губернским предводителем рязанских дворян. Кроме того, в войну 1812 года он стал командующим собранным им рязанским ополчением из семи полков – одного конного и шести пехотных. 

Из статьи «Легендарный прототип» мы узнаём, что само появление Льва Дмитриевича в Рязанской губернии было связано со скандальной историей. С 1801 года он, будучи в отставке, жил в своем тульском поместье в селе Хитровщина. Барин отличался «непомерной, даже для того времени, жестокостью в обращении с крестьянами и дворовыми и безудержным распутством, от которого не было спасения деревенским девушкам. Крепостные сумели довести жалобу на своего господина до императора Александра I. И весной 1801 года тульский губернатор получил высочайшее предписание начать строгое расследование по поводу беззаконных злоупотреблений и предосудительного поведения Измайлова. Лев Дмитриевич тут же скрылся в рязанский край, где в молодости получил в наследство от дяди владения в богатом селе Дединово Зарайского уезда».

Этот «дикий помещик» был упомянут в произведениях сразу нескольких классиков отечественной литературы. Кроме Пушкина персонажами своих произведений его сделали Грибоедов и Мельников-Печерский. Рассказы о «подвигах» Измайлова ходили в первой половине XIX века по двум столицам! Писатель того времени Степан Тимофеевич Славутинский (1821-1884) в документальном очерке «Генерал Измайлов и его дворня» живописал рязанского предводителя: «По огромному своему состоянию, по связям своим со знатью, по личным тоже свойствам своего широкого разгульного характера, он и прежде, когда был еще очень юн, имел влияние на дворян. Многие из них, преимущественно же рязанские, так и льнули к нему, составляя постоянную его свиту, сопровождая его толпами на картежную игру, на псовую охоту, на скачки, на «игрища», – всюду, где он изволил тешиться».

Что и говорить, пушкинский Троекуров во всей красе! Кстати, Лев Измайлов в своих поместьях содержал зверинцы с дикими хищниками, которыми любил пугать гостей.

Современный историк Валерий Альбертович Ярхо, опубликовавший в журнале «Литература» статью «Большой барин», указывает:

«Имелся у него (Измайлова) свой «гарем»: три десятка красивых крестьянских девок, служивших «барским утехам», жили в отдельном флигеле, доступ в который был ограничен кругом доверенных слуг. Часть этого «гарема» он не стеснялся привозить с собою в Москву, когда приезжал туда на зиму из деревни». Известно, что в барском «гареме» содержались и малолетние «наложницы».

Исследователь русской жизни Аркадий Гаврилович Пупарев (1823-1895) в статье «Лев Измайлов» (журнал «Русская старина», 1872 год) писал: «У Измайлова были прижитые с крепостными мальчишки и девчонки. Все эти побочные дети считались дворовыми. Исключение было только для сына Дмитрия, которому в 1827 году было 11 лет. Он содержался отдельно и воспитывался вместе с младшей дочерью Измайлова».

Сослуживец Льва Дмитриевича Измайлова по полку, поэт и драматург Иван Михайлович Долгоруков отзывался об этом человеке так: «Он был до бешенства запальчив и никому не хотел покоряться, своевольничал чрезвычайно и, будучи богат, имея знатных протекторов, не боялся никого».

Не остался в стороне от «измайловской» темы и Александр Сергеевич Грибоедов:

Тот Нестор негодяев знатных, 
Толпою окруженный слуг; 
Усердствуя, они в часы вина и драки 
И честь, и жизнь его не раз спасали: вдруг 
На них он выменял борзые три собаки!!!

«Считается, – пишет Ярхо, – что Грибоедов в «Горе от ума» говорил об одной из сделок Измайлова, относившегося к своим крепостным чаще хуже, чем к породистой скотине».

Сколь веревочке ни виться…

С годами самодур стал еще более капризен, своенравен. Он еще больше издевался над соседями, еще сильнее мучил крестьян. В конце концов жалобы на Измайлова пошли в столицу сплошным потоком, и буян оказался под следствием. Окончания его Лев Дмитриевич не дождался, так как покинул бренный мир в 1834 году.

Поистине, реальная жизнь рязанского прототипа литературного Троекурова – оказалась настолько яркой в своих буйствах и преступлениях, что затмила книжного Кирилла Петровича!

Все материалы спецпроекта «Рязань и рязанцы в литературе» читайте здесь.