Рассказ ветерана Василия Копылова из Александро-Невского записал в 2005 году Николай Володин.

Это обо мне

«Боевая характеристика Копылову Василию Егоровичу, к-ру, 2 стрелковой роты, 159 гвардейского стрелкового полка. За время пребывания в полку тов. Копылов проявил себя дисциплинированным и требовательным командиром.

Военное дело любит. Отлично знает все свое и трофейное оружие. Учебу личного состава организовывает правильно. Знания старательно передает подчиненным. Пользуется среди личного состава неоспоримым авторитетом. Участник многих операций, проводимых полком. Четыре раза ранен. Инициативен. Способен на нешаблонные решения…

Командир 159 ГСП полковник Сернувский

30.01.43 г.»

Родился я в 1922 г. в поселке Александро-Невский. В 40-м отправили добровольцем на войну с Финляндией. Повоевать не успел – заключили перемирие. Вернулся домой, закончил среднюю школу. Тогда была модной авиация, и я с другом Иваном Тараскиным поехал в Харьковское военно-летное истребительное училище, но не прошли медкомиссию: вестибулярный аппарат подвел. Без нашего ведома документы переправили в тамошнее училище связи, где нам (из-за среднего образования!) наскоро присвоили звание сержантов и вернули домой. Но «отдыхать» долго не пришлось. Действовал тогда приказ наркома обороны Тимошенко, согласно которому лица, окончившие среднюю школу, подлежали призыву по достижении 18-летнего возраста (всех прочих брали в 19 лет).

Вот и нас с Иваном вызвал Новодеревенский военком майор Евсиков:

– Хватит, хлопцы, небом бредить. Вы – мужики рязанские. А у нас в Рязани – пехотное училище. Вам прямая дорога туда.

И поехали – раньше разговаривать не любили. Болтовня – враг всему.

Войну встретили в «учебке»

Войну встретили в Сельцах, в учебном лагере. 22 июня 1941 г. поначалу было обычным воскресеньем. Отдыхали, не знали, что уже несколько часов идет война. Около 12 часов дня – построение, с учебными винтовками. Выслушали речь Молотова. Тут же сдали «деревяшки», разошлись по палаткам. Ночью – тревога. Дали настоящие трехлинейки, патроны к ним. В Дивово погрузились на баржу, по Оке добрались до Рязани. Прошли под оркестр по цветам по центральным улицам. Вернулись в Сельцы, за два дня сдали экзамены. Получили по два «кубаря» в петлицы. Но ни офицерского снаряжения, ни биноклей, ни личного оружия нам не дали. Кстати, кобура появилась у меня в конце 1941 г. Трофейный пистолет (не вальтер, не парабеллум) – какая-то пшикалка – без сожаления променял встретившемуся тыловику на банку тушенки.

Затем винтовки и патроны мы сдали. Ехали безоружными. Прослышали, что конечный пункт – Валдай. А по эшелону пошли разговоры: едем на Алтай. Дух поднялся. Значит, колошматим немца как следует, коль везут в глубокий тыл доучиваться. Но вышло все, конечно, наоборот…

В окопе

Начал я войну лейтенантом, а окончил майором, но не путайте боевых офицеров со штабными писаками. Боевые фактически не вылезали из окопов и не попадались на глаза большому начальству. Вся моя личная война прошла на Калининском и Северо-Западном фронтах. Знаешь, как порой бывало? В один день я мог «вырасти» от командира взвода до комполка. Без всяких приказов. Убило или ранило «старшего начальника» – приходилось брать командование на себя. В сводках же фигурировала фамилия штатного командира.

В мае 1944 я стал гвардии майором, «узаконенным» комбатом. Вызвал комполка: «Пора, Копылов, тебе в академию. Орденов – полна грудь. Но всех их не заслужишь». Я же… попросился домой. Суток на 10-15. Все-таки весь израненный… 25 августа 1944 г. помню, стоял мой батальон в Резекне (мы туда первыми ворвались, за что меня наградили «звездочкой»). Звонит начштаба полка: сдавай хозяйство заместителю, а сам собирайся в академию. Приказ есть приказ. Сижу, разбираю бумаги. И вдруг вижу: «сосед» слева отходит, бежит. Приказываю своим автоматчикам «успокоить» паникующих, вернуть их в боевые порядки. А тут прямо на КП – пьяные эсэсовцы в полный рост прут (до их окопов было метров 50-60)! Пришлось принять рукопашную. Тут меня и накрыло миной. Осколок сделал левую руку фактически мертвой. Девять месяцев «оживляли» ее хирурги по госпиталям, но – комиссовали. Какая уж тут академия…

Обида на войну

Говоришь, что многие люди обижены войной. Есть такая обида и у меня, но только не за себя. Войска Калининского, Северо-Западного и Волховского фронтов истекли кровью, но не дали врагу взять Москву и Ленинград (армады отборных фашистских войск оттягивали на себя!) И ни один человек из состава этих фронтов не получил ни медаль «За оборону Москвы», ни «За оборону Ленинграда». Разве это справедливо?

Горькая правда войны

Вот еще одна горькая правда войны. Меня-то по части наград не обходили. То, что я сказал выше – это плод многолетних раздумий. И не только моих. Не посчитай за нескромность: все мои награды политы кровью. Пять тяжелых ранений – это не хвастовство. Перечислять? Ордена Отечественной войны 1-й степени, Красного Знамени, Красной Звезды, Александра Невского, медали… Их у меня 17, список займет много времени и места.
Дороже всего мне орден Александра Невского. В Рязанской области я, кажется, единственный его кавалер. Под Валдаем мы попали в настоящую мясорубку. Парень я был отчаянный. Из разрозненных групп бойцов сколотил вполне боеспособное подразделение и не только остановил немцев, но и заставил (конечно, со своими подчиненными) дать драпака. Правда, получил очередное ранение.

Вечером в госпиталь заявилась группа офицеров, все в белых халатах. Один из них спрашивает:
– Кто из вас капитан Копылов?
– Я, – отвечаю.
– От имени Верховного Совета награждаю вас орденом Александра Невского. Это – реликвия бесценная. Ею награждаются единицы. Помните это, капитан.

Повернулся и ушел. После начальник госпиталя, подпольно выдав на палату спирт для обмывки ордена, сказал, что это был маршал Конев.

Штрафбаты

Довелось мне командовать и штрафным батальоном. После известного приказа Сталина № 227 «Ни шагу назад» повсюду стали формироваться панцерно-штурмовые батальоны. Что это такое? Для наглядности могу привести (не очень точно – память подводит) внешний вид солдата этого подразделения: каска, а через плечи – два щита из тонюсенькой стали. Во время боя солдаты опускали эти «кольчуги» на низ живота (зачем – объяснять не надо). Потом они побросали их вовсе. Собственно, ПШБ _0 это первые штрафные батальоны.

Широко бытует мнение, что штрафбаты целиком и полностью (разумеется, кроме офицеров) формировались из бывших уголовников. Ерунда!

Лично я таких подразделений не встречал. Давайте, однако, не приравнивать к ним дисциплинарные роты, созданные из разжалованных офицеров. Кто попадал в мой штрафной батальон? Растерявшиеся в боевой обстановке люди, одним махом зачисленные в дезертиры. Встречались и серьезные нарушители воинской дисциплины. Редко, но попадались и «самострелы». В глазах этих людей я читал раскаяние, стремление вернуть себе честь и достоинство за то, что они однажды смалодушничали. Кстати, никаких заслонов из войск НКВД, по крайней мере сзади моего батальона, не было.

 Спрашиваешь, не боялся ли выстрела в спину? Нет. И не ошибся. Как-то комдив вызвал меня и приказал взять любой ценой деревушку. В атаку поднялись 180 человек. Приказ выполнили, но после боя в батальоне насчитывалось не более 60. И слава Богу, что на этом участке у фашистов не было ни артиллерии, ни минометов. Большинство моих подчиненных отделались ранениями. А для них это значило все.

А в День Победы я первый тост поднимаю за женщин. За снайперов, широко известных в годы войны – Наташу Ковшову и Машу Поливанову, которые навсегда остались под Старой Руссой. Вечная им память!

Все публикации цикла «Герои Победы» читайте здесь