Молодой ГИБДДшник, остановив как-то старенькую «Ниву», за рулем которой при  орденах и медалях сидел Николай Каплин, попрекнул его тем, что «нацепил какие-то непонятные кресты». А это самая дорогая дня него награда – орден Мужества. Устыдил тогда молодого сержантика старый вояка в том, что тот не знает наград. На его груди красуется и знак ликвидатора Чернобыльской аварии. Да и вообще по его наградам можно прочесть всю его жизнь.

Легких дорог он никогда не искал. Уже с того момента, как стал прапорщиком в советской армии, его жизнь ему уже не принадлежала, тем более что еще на срочной службе в Чехословакии Николай Каплин отучился в разведшколе. Вначале наводил мосты в монтажно-мостовом батальоне, свыше пяти лет был прапорщиком в Луховицком железнодорожном батальоне, а потом был Афганистан, Чернобыль и Чечня. Всего хватило в его судьбе.

– С 1983 по 1984 годы был в Афганистане – служил в роте сопровождения транспортных караванов: Советский Союз туда переправлял боевую технику и снаряжение, – рассказывает Николай. – Шесть караванов провели, а на седьмом попали в ловушку – это было 4 января 1984 года. «Духи» воспользовались пересменой вертолетного сопровождения, открыв огонь.  Семи минут им хватило, чтобы почти на 70 процентов уничтожить технику, да и личного состава мы потеряли где-то почти наполовину. Я тоже получил ранение в грудь – бронник пробило и здорово контузило тогда.

Потом был госпиталь и почти месячное восстановление. До аварии на Чернобыльской АЭС у него, можно сказать, была мирная размеренная жизнь инвалида. Добровольцем в борьбе с радиацией он не был, ему трижды удавалось избежать призыва, пока в январе 1987 года к нему не нагрянули домой с приказом собираться. Тогда просто катастрофически не хватало прапорщиков, ведь уже девять месяцев, как страна боролась с последствиями этой радиационной катастрофы. Потому через полчаса его и еще двух офицеров белая «Волга» доставила к месту назначения в Чернобыль.

– 14 января я приступил к работе дозиметриста на третьем реакторе, который находился под одной крышей с четвертым – где и произошел этот взрыв, – вспоминает он. – А еще я был назначен начальником столовой. Но каждое утро в 5 часов на станции делал замеры там, где ребятам предстояло работать днем. От степени загрязнения определялось время их работы – 15-20 минут в час каждому взводу отводилось на расчистку. Потом заступал другой состав. Счищали все до основания: и бетонированные стены, и землю – все отправляли в могильники, которые заливали бетоном. Сами люди радиацию смывали водой в спецбане и заливали в себя по сто граммов спирта, который доставали как получится. В общей сложности, все ликвидаторы набирали определенное количество микрорентгенов, как правило, для этого хватало полутора месяца. Через этот срок состав менялся – была организована фамильная смена. А вот прапорщики и офицеры были тогда в дефиците. Я пробыл там четыре месяца, точнее 120 дней, сменив трех комбригов, имел 86 выездов на станцию. Когда понял, что для меня смены нет, пришлось повоевать самому, чтобы добыть сменщика. Машина была в моем распоряжении, поэтому доехав до Белой Церкви, признаюсь, что «добыл» прапорщика, насильно сняв того с автоколонны. Через неделю все документы на него были готовы, и меня отпустили с максимально-дозволенным количеством микрорентген – 24,96.

В течение двух лет было усиленное лечение в чернобыльском отделении областной больницы. Но спасло не оно, а пересадка спинного мозга – судьба подарила ему врача, дважды ставшего идеальным донором. А потом на него обрушились личные неурядицы – распад семьи, в которой были дочки-подростки, злополучная стычка с «вершителем судеб» в Кораблинском районе, поджог дома. С пожара Николай смог вынести только документы, награды и матрас с подушкой. Благо, что его «Нива» тогда находилась в мастерской на ремонте. Вплоть до зимы погорелец жил в сарае, а потом целый год в чужом доме ухаживал за больной женщиной. Оставшись без дома и без денег в 2005 году Николай добровольно согласился на спецоперацию в  Чечне, обернувшись за 26 дней.

Поняв, что в Кораблинском районе ему спокойная жизнь больше не светит, по жилищному сертификату, выделенному как ликвидатору, поехал по Рязанщине искать себе дом. Шесть лет назад Николай Каплин стал жителем Пронска, хозяином старого дома на Мичуровке, и посвятил себя его восстановлению. А еще он восстанавливался и сам, постоянно лечился в госпиталях и реабилитационных центрах. Спокойная жизнь, здоровый образ, любимое занятие – садоводство (сзади дома он посадил чудо-сад на 60 корней не только привычных нашей местности яблонь, но и персиков, ирги, жимолости, боярышника, винограда). А два года назад Николай Каплин привел в свой дом и молодую жену! Она восхищена его оптимизмом, с которым он идет по жизни, решительностью в любом деле, умением своими руками делать  мужскую работу и одновременно быть заботливым и нежным супругом – той самой каменной стеной, за которой любые проблемы женщине не страшны.

На окнах в их доме зеленеет рассада перцев и томатов, в саду зацветают гиацинты, вот-вот появятся молодые листочки на яблоньках, жизнь продолжается…