Исследование Арктики – одна из самых героических и романтических страниц истории России.

Если говорить о регионах дальнего Севера, то первые знания о ледовых краях Империи начали формироваться во времена походов казачьих отрядов в глубь Сибири, экспедиций за ясаком – пушной данью, собираемой с северных племен, завоевания новых территорий в борьбе с отстатками ордынских племен… Так начиналось покорение Сибири, российского дальнего и северного востока. Но Арктика – другое дело. Нужна была государственная мощь и масштабные финансовые вливания, чтобы, по крайней мере, положить на карту побережья крайнего северо-востока страны, наметить пути и курсы для торговых флотилий, отыскать северо-восточный проход  от Архангельска вдоль побережий Северного Ледовитого океана до Камчатки.

Решением этой грандиозной задачи занялась российская экспедиция под руководством датского морехода на русской службе капитан-командора Витуса Беринга. Проект получил название Великая Северная экспедиция. Длилась эта научно-исследовательская эпопея 10 лет, с 1733 по 1743 годы. В ходе экспедиции несколько специальных отрядов выполняли работу по описанию северных берегов от Белого моря до Камчатки, проводилось исследование Сибири, был проложен морской путь в загадочную Японию, открыто множество географических объектов. Апофеозом Великой Северной экспедиции стало плавание кораблей по командование Витуса Йонассена Беринга и Алексея Ильича Чирикова к неведомым европейцам северо-западным побережьям Америки… Все эти и другие достижения потребовали невероятных усилий и больших жертв.

Грандиозная работа по описанию российских побережий Северного Ледовитого океана должна была проводиться несколькими отрядами. Первый возглавил лейтенант Степан Воинович Муравьев и в качестве его помощника лейтенант Михаил Степанович Павлов. В их задачу входило описание и картографирование местности от Архангельска до устья Оби. Второму отряду под командованием лейтенанта Дмитрия Леонтьевича Овцына поручалось положить на карту участок от Енисея до устья Оби. Третьему отряду, возглавлявшемуся лейтенантами Василием Васильевичем Прончищевым и Петром Ласиниусом, предписывалось двинуться к Енисею и Колыме и далее попытаться дойти до Камчатки.

Среди участников этого, поистине, великого проекта известны двое рязанцев. Это Татьяна Федоровна Прончищева (в девичестве Кондырева) (1710-1736(1737?)),  и Степан Воинович Муравьев (1707 (1708?)-1768(?)). Татьяна Федоровна происходит из рода рязанских дворян Кондыревых, а фамилия Муравьевых в Рязанской земле известна с 15 века. Степан Воинович принадлежит роду рязанского боярского сына Василия Алаповского, у которого также были сыновья, одного из них звали Иван Муравей. Он и дал начало знаменитой фамилии. Надо сказать, что капитан-лейтенант Российского флота Степан Воинович Муравьев – прадед Николая Николаевича Муравьева-Амурского, генерал-губернатора Восточной Сибири, основателя Хабаровска.

Наш короткий рассказ о первом морском отряде Великой Северной экспедиции, Двинско-Обском, которым командовал Степан Воинович  Муравьев. Плавание проходило на двух специально приспособленных для ледовых плаваний судах – кочах «Экспедисьон» и «Обь». В июле 1734 года суда вышли из Архангельска. Флагманский коч «Экспедисьон» шел под командованием Муравьева, «Обью» руководил Павлов. Всего в экспедицию отправились порядка 50 человек: подштурманы, рудознатцы, фельдшеры… В начале многотрудного пути исследователям повезло: миновав пролив Югорский Шар, путешественники обнаружили, что Карское море совершенно свободно от льда. Б.Г. Островский в книге «Великая Северная экспедиция» пишет, что Муравьев особо отметил это обстоятельство: «…кормщики и бывалые люди весьма удивлялись, ибо они от тех льдов всегда имеют нужду и пропадают много». Обско-Двинская экспедиция первое время проходила достаточно гладко: до полуострова Ямал суда дошли без происшествий, по пути активно велось картографирование и опись берегов, на материковых побережьях были поставлены геодезические знаки. Однако обойти Ямал не получилось, лобовой ветер не пустил «Экспедисьон» и «Обь» дальше на север. Муравьеву и Павлову пришлось менять планы и отсупить до Печоры, совсем немного не добравшись до конечной цели плавания – устья Оби. Это было в начале сентября, и мореходы стали готовиться к зимовке. Места были почти неизведанные, обещанных ранее тобольскими властями знаков и маяков на берегах не существовало. Муравьев в своем рапорте Архангельской конторе над портом докладывал, что в отряде свирепствует цинга, при этом в распоряжении экипажа нет ни свежего мяса, ни муки, ни соли.

Следующая навигация не принесла отряду удачи. На этот раз Карское море было сплошь во  льдах, так что, едва выйдя пройдя пролив Югорский Шар, «Экспедисьон» и «Обь» поспешили на прежнюю стоянку в устье Печоры. Однако, работа по описи берегов от Архангельска до северной оконечности Ямала была проведена, описан был также остров Вайгач. Кстати, С.В. Муравьев первым указал на непригодность кочей для проведения исследований, особенно при относительно сильном волнении моря. «Лавировать и на дрейфе лежать никакими мерами невозможно»,— писал рязанский моряк, предлагая заменить тип судов. К нему прислушались, и другие изыскания проводились уже на палубных ботах. Кроме того, по предложению Степана Воиновича в начале 1736 г. из Пустозерска для предварительного обзора берегов и постановки знаков был послан к устью Оби на оленях геодезист Василий Михайлович Селифонтов. В течение лета он прошел по левому берегу Обской губы, обогнул полуостров Ямал с севера и достиг пункта, до которого в 1735 году доходили Муравьев и Павлов. Карта, составленная Селифонтовым, стала ценным источником для многих последующих экспедиций. Ее данные вошли в мировую картографию. Кстати говоря, именно на картах Двинско-Обского отряда впервые появилось название «Карское море».

Тем не менее, в Адмиралтейств-коллегии деятельность лейтенантов Муравьева и Павлова сочли недостаточной. Два года, запланированные в Петербурге на достижение результатов, прошли, и морякам был приказ: без результата не возвращаться. То есть, ни шагу назад! Сложные условия, размоловки, а затем и ссоры командиров привели к тому, что власть рубанула сгоряча: указом Адмиралтейств-коллегий оба офицера были разжалованы в матросы и преданы суду. В 1740 году звание Муравьеву было возвращено, и он вышел в отставку в чине капитан-лейтенанта.

Справедливости ради надо отметить, что сложные условия походов, постоянная угроза гибели от цинги и других болезней, арктический холод и невыплата жалованья отнюдь не содействовали укреплению дисциплины в экипажах. Практически все командиры Великой Северной экспедиции, включая Беринга, Чирикова и Шпанберга, находились в сложных отношениях, постоянно ссорились, писали жалобы на коллег, обвиняя их во всех смертных грехах. Поэтому ничего удивительного в том, что спайка в команде Муравьева-Павлова постепенно сошла на нет. Однако, значительная работа была проведена, и оставлять дело власти не собирались. В экспедицию был назначен новый начальник, лейтенант Степан Григорьевич Малыгин. Ему тоже довелось пройти испытание льдами, причем, куда более тяжелое, нежели предшественникам. Флагманский коч погиб, затертый льдами, и Малыгину пришлось в срочном порядке перебираться на уцелевшую «Обь». Через некоторое время на помощь подоспели боты «Первый» и «Второй», построенные специально для укрепления флотилии после относительных неудач Муравьева и Павлова. С огромным трудом Ямал в 1737 году был обойден морем с севера, описан, положен на карту и перестал быть «белым пятном». Исследователи Обского отряда надолго стали первыми моряками, прошедшими с запада вокруг Ямала до устья Оби.

Российский историограф, немец по происхождению Герхард Фридрих Миллер (1705-1783)  в своем труде «О второй Камчатской экспедиции» писал о прохождении морского пути «от Архангельска-города до Оби-реки» так: «…объезжали большой мыс, от реки Кары до 73 градуса и далее на север простирающийся и от самояди Ялмал называемый, оное почти невероятно. Подле сего мыса ехал лейтенант Муравьев в 1735 году до 72 градусов и 30 минут широты. За ним следовали лейтенанты Малыгин и Скуратов, которые, объехав мыс Ялмал и присмотрев остров против оного в севере, наименовали его Белым островом и прибыли в Обскую губу, чего ради можно сей путь почесть за совершенно изобретенный и оконченный. Сие учинено в 1738 году».

Почти через столетие после походов Первого отряда Великой Северной экспедиции знаменитый мореплаватель, в дальнейшем президент Петербургской Академии наук Федор Петрович Литке (1797-1882) в книге «Плавания вокруг света и по Северному Ледовитому океану» написал о результатах работы отряда Муравьева-Малыгина: «Многие подробности, собственно морские, как то: о глубинах, грунтах и течениях моря и т.п. можем мы почерпнуть единственно из их журналов, без которых, следственно, невозможно составить обстоятельного гидрографического описания той страны».

Задачи, поставленные перед отрядами Великой Северной экспедиции, были, поистине, титаническими. Выполняя их, погибли десятки людей – командиры, простые моряки, проводники, коренные жители Севера. Скончался на необитаемом острове Беринг, потеряв многих членов команды своего пакетбота «Святой Петр». Ушли на шлюпке исследовать американское побережье и пропали без вести, а также скончались на борту почти два десятка моряков из экипажа пакетбота «Святой Павел», которым командовал Чириков. Погибли командиры отрядов Прончищев и его молодая жена, умер от цинги Ласиниус и почти весь его отряд, скончались от лишений и болезней многие безвестные герои. Однако, практически, все поставленные перед Великой Северной экспедицией задачи были выполнены. К сожалению, сегодня мало кому известно о настоящих исследовательских подвигах участников Великой Северной экспедиции – подлинных героев Арктики, первооткрывателей северных путей, новых островов, побережий северо-западной части Америки. Необходимо восполнить этот пробел, чтобы наши современники и будущие поколения могли гордиться славой и великими «делами давно минувших дней» русских мореходов и ученых.

Петр Завишо