У войны нет возраста, пола и национальности. Каждый год, отмечая Победу, мы вспоминаем войну, унесшую миллионы жизней, благодарим тех, кто сражался за нашу страну.

Наравне со взрослыми дети войны пережили все: голод, смерть близких, непосильный труд, разруху. У них не было времени на детство, им не достались годы безмятежной радости, они взрослели не по годам, а по минутам.

Сейчас это уже пожилые люди. Зачастую им не уделяют должного внимания, так как они не попали в категорию тружеников тыла из-за того, что в годы войны им было по 5-9 лет. Но воспоминания о годах войны, пусть эпизодические, отрывочные остались навсегда в их памяти.

Встреча с Надеждой Александровной Стариковой состоялась накануне великого праздника Победы. Этот день она встречает с радостью и со слезами.

Когда началась война Надежде Александровне не было и пяти лет. Но в детской памяти остался эпизод, когда отца провожали на фронт.

— На площади напротив церкви было множество народа – мужчины, женщины, дети. В какой-то момент отец посадил меня на колени, тяжелой рукой гладил по голове и тут раздался крик: «По машинам!» Наспех поцеловав, произнес: «Ну вот, доченька, и все».

Машины друг за другом подъезжали на площадь, в них быстро садились мужчины, выкрикивая последние прощальные слова. Когда последний автомобиль уехал с площади, женщины начали истошно кричать, вопить и плакать – многие падали на землю и, валяясь в пыли, выли как раненые звери.

В первые дни войны люди надеялись на быстрый ее исход, верили в молниеносную победу Красной Армии. Но шло время, редкие вести с фронта были неутешительны.

В семье Шумилиных, кроме пятилетней Надежды, было еще двое детей – старшей дочери 8 лет, маленькому сыну чуть больше года. Мать Мария Ивановна работала в колхозе. В хозяйстве была корова, которую хозяйка немыслимыми усилиями сохранила и в годы войны, а еще большим подспорьем был большой участок земли, на котором выращивали картофель. Пока мать была на работе, а это, считай, целый день, в доме хозяйкой оставалась старшая из девочек. Отец прислал с фронта два письма, о себе писал мало, но настоятельно просил жену беречь детей.

Потом письма приходить перестали, а осенью 1941 года пришло известие «Пропал без вести».

Простой солдат – без званий и наград

Даже после этого официального письма в семье жила надежда, что

Александр Петрович жив. Ведь на войне всякое бывало – может попал в окружение или в плен. Но чуть позже пришло еще одно письмо — из госпиталя от сослуживца Александра Петровича, в нем он сообщил, что после ранения в голову, не приходя в сознание, боец Шумилин умер.

Смертельное ранение Александр Петрович получил, обороняя Ленинград. Осенью сорок первого года на берегах реки Волхов шли ожесточенные бои. Десятки военных соединений пытались любой ценой защитить город на Неве.

Простые солдаты шли на вражеские пулеметы и автоматы с винтовкой и одной гранатой, с бутылкой зажигательной смеси — на танки. Местность болотистая, вода выше колен, за чахлыми деревцами не спрячешься. Потери наших войск здесь были велики. Из воспоминаний солдат — участников тех боев:

«Из нашей роты в живых остались только семеро. А сколько таких рот навсегда осталось в болотах и на берегах Волхова?»

На войне каких только случаев не бывает… Смертельно раненого Александра Петровича встретил брат Марии Ивановны – Михаил Иванович Каприн. Уже после войны он рассказал, что в это же время он также воевал на Волхове.

— Отбивали переправу через реку у немцев. Потери были страшными, на мосту штабелями лежали убитые солдаты, в реке вода текла красная от пролитой крови.

Доставляя раненых в ближайший лазарет, среди них он узнал своего родственника. Тот был без сознания, но еще живой. Рана на голове была ужасной. Оценив безнадежное положение земляка и родственника, попрощался с ним и из вещмешка забрал два сухаря.

Противостояние на берегах реки Волхов продолжалось до января 1944 года. Здесь была одержана одна из первых побед Великой Отечественной войны. Отсюда пришел первый поезд с продовольствием в Ленинград, отсюда шла электроэнергия для промышленности города. Цена всему этому тоже была огромной. Более 50 уроженцев Кадомского района обороняли Ленинград, многие из них так и не увидели салютов Победы, не обняли своих родных после войны.

Подранки

Война оставила миллионы русских детей сиротами.

— Мама не сумела выполнить просьбу отца сберечь детей. Зимой 1941 года умер наш маленький братишка – не справился с воспалением легких. Зима была на редкость лютой, дров не хватало. Тогда мама пустила на квартиру заготовителей древесины. Они съезжались со всего района. За постой мать с них денег не брала, а в благодарность они привозили из леса понемногу дров. Так и перезимовали.

Последующие военные годы тоже были нелегкими. Во многие дома уже пришли похоронки на мужей, отцов, братьев.

Дни безнадеги, а иногда отчаяния, походили друг на друга. Мать в колхозе пропадала от зари до зари, скидок на то, что она вдова с двумя малолетними детьми никто не давал. Сказать, что мы голодали – нельзя, овощи и молоко спасали, но почему-то всегда очень хотелось хлеба. Мама не раз вспоминала со слезами, как однажды она пришла с работы и увидела, что я, как обезьянка, лазила по кухонным полкам, обшаривала все уголочки, приговаривая: «Корочка, корочка, тебя мякишек зовет».

Майские дни сорок пятого были наполнены радостным волнением «Победа!» То тут, то там играла гармошка, значит еще в чей-то дом пришел солдат с войны — и там был праздник.

— Как я завидовала соседским ребятишкам – с войны вернулся отец. Вот он в гимнастерке, при орденах подкидывает их на руках, а то усадит на колени, что-то рассказывая. Они заливаются счастливым смехом, и мне так хочется к ним, чтобы и меня подкинули вверх и поймали сильные отцовские руки. Но, так и не осмелившись подойти, я лишь наблюдала за ними из-за угла. Однажды за этим занятием меня застала мама, от жалости ко мне и к себе она так крепко меня к себе прижала, что у меня дух занялся: «Ничего, и у нас будет праздник, теперь полегче будет, война кончилась».

Но жизнь легче не стала ни через год, ни через два. Замучили налоги. Имея какое-никакое хозяйство, люди с него почти ничего не имели.

— Утром мать перед школой наливала нам с сестрой по кружке молока. Остальное, по дороге в школу, мы заносили в молокозавод. То же самое было и с яйцами: ели только по праздникам. Однажды мама на завтрак сварила два яйца, я было протянула руку, как мать одернула: «Сегодня у твоей сестры экзамен – ей нужнее».

Помню как не раз, увидев на улице сборщицу налогов, мама прятала меня в подполе вместе с поросенком. За несвоевременную уплату налогов могли описать все – один раз у нас сняли со стен два зеркала, а из сундука забрали папино пальто и два маминых платья.

Несмотря ни на что, мама нас с сестрой заставляла учиться – обе мы закончили по десять классов.

Потом у каждой из нас началась другая взрослая жизнь с радостями, потрясениями, удачами. Своего единственного сына я назвала в честь отца – Александром. У него родились два сына, одного из них он тоже назвал Александром. Так вот и получилось, что имя отца, не пришедшего с войны, продолжает жить в двух поколениях. От отца осталась маленькая фотография и два военных письма-треугольника, которые хранятся в Кадомском историко-краеведческом центре.

Перечитывая нехитрые строчки почти восьмидесятилетней давности, поражаешься тому, что перед лицом смерти солдаты Великой Отечественной войны болели душой не о своей жизни, а о благополучии детей и жен. Впрочем, именно за них они воевали и умирали в той ужасной войне.