События 30-х годов XX века, связанные со сталинскими репрессиями,  воспринимаются сейчас как страница далекого прошлого. Но во многих российских семьях, чьи родственники погибли или пострадали в те годы, эта тема по-прежнему отзывается болью… Восемьдесят лет назад была поставлена трагическая точка в «скопинском офицерском деле».

Одним из его фигурантов был житель Скопина, офицер царской армии Владимир Павлович Грацианский. Его внук Владимир Александрович Грацианский передал в редакцию «Скопинского вестника» материалы из семейного архива и рассказал о судьбе своего деда.

— Первой к трагической истории «скопинских офицеров» обратилась внучка одного из репрессированных Елена Юрина, — пояснил Владимир Александрович. — Мы с братом Сергеем нашли в Интернете статью о ее расстрелянном деде Павле Семеновиче Юрине, и там было несколько строк о Владимире Павловиче Грацианском. Потом я написал запрос в ФСБ Рязанской области, и нас с братом познакомили с материалами дела «скопинских офицеров».

Владимир Александрович признался, что в советские годы судьбу деда и тему репрессий в его семье, по понятным причинам, не обсуждались, но желание узнать правду было всегда. К началу Большого террора в Скопине проживало несколько десятков бывших царских офицеров. Кто-то служил до революции в 140-м Зарайском, кто-то в других полках старой русской армии. Все эти люди относились к советской власти лояльно, никто из них не участвовал в белом движении, многие помогали созданию Красной Армии. Но именно из них местные следователи решили слепить «дело».

Аресты «скопинских офицеров» начались в августе 1937 года. Под следствием оказалось больше двадцати человек. Девятнадцати предъявили обвинения в создании контрреволюционной военно-офицерской организации, якобы существовавшей в Скопине. Вначале арестованных держали в местной тюрьме (сейчас на этом месте находится швейная фабрика), а 2 ноября 1937 года этапировали в Рязань.

Читая страницы допроса «заговорщика» Грацианского невозможно отделаться от ощущения, что следствие — чудовищный и жестокий спектакль (по сути, это так и было). Никаких доказательств вины Владимира Павловича в деле нет, но следователи и не утруждали себя их сбором. Достаточно было, чтобы «враг народа» сам себя оговорил, и тут все средства хороши. О «методах», с помощью которых сотрудники НКВД добывали нужные им «показания», говорить излишне… Но даже в таких условиях «скопинские офицеры» держались достойно.

Владимир Павлович, понимая, что следователи стремятся втянуть в дело как можно большее количество фигурантов, говорил о названных ему во время допросов людях уклончиво: такого знал поверхностно, с этим встречался один раз на улице, о таком слышал, но с ним не знаком. Наконец следователь не выдержал: «Почему Вы не всех называете — Ваших знакомых бывших офицеров?» Грацианский: «У меня больше знакомых бывших офицеров не было». Кто знает, может быть этим ответом Владимир Павлович спас кому-то жизнь.

Пока шло следствие, его жена Елизавета Николаевна пыталась хоть что-то узнать о муже, передать в тюрьму теплые вещи. Вместе с вещами она послала записку:

«Дорогой Володя, посылаю пиджак, теплые сапоги с галошами… Все здоровы. Лиза».

Неожиданно пришел ответ:

«Дорогая Лиза, получил все полностью. Обратно посылаю пальто и валенки с галошами. Не беспокойся. Целую. Грацианский».

Это последнее письмо Владимира Павловича.

В декабре 1937 года следователи завершили свою «работу». Бывший царский полковник Николай Иванов был «изобличен» ими как руководитель скопинской «военно-офицерской организации». Остальных подследственных следователи представили как активных ее участников. Сфабрикованное дело легло на стол Особой Тройки при УНКВД Рязанской области, которая приговорила восемнадцать «скопинских офицеров», в том числе и Владимира Грацианского, к расстрелу, а еще один участник «заговора» получил 10 лет лагерей. Приговор привели в исполнение в ночь на 5 января 1938 года. Местом казни, вероятно, стал двор Старообрядческой церкви на Скорбященском кладбище Рязани.

В 1957 году Президиум Рязанского областного суда отменил решение Особой Тройки и прекратил дело «за недоказанностью состава преступления». Всех его участников реабилитировали. Владимир Александрович побывал на предполагаемом месте расстрела своего деда. Он надеется, что там когда-нибудь установят часовню в память о всех невинно убиенных.